Братишка, оставь покурить!

— Ладно, Славик, — решительно сказал я, — предлагаю тебе такой вариант. Я буду просто молчать, пока не заподозрю, что ты мне собираешься сделать гадость. Тебя такой вариант устраивает?

Громаджич — человек суровый, он улыбается очень редко. Но тут он расплылся в широкой улыбке — причем, мне показалось, что в искренней.

— Устраивает, — бодро сказал он.

В дверь раздался стук.

— Да! — по-русски крикнул Славко, понимая, кто именно стоит в коридоре.

Дверь открылась. В кабинет вошли два воика с нашими родными Калашниковыми на груди, правда, югославского производства. Автоматы югославского производства, а не грудь, я имею в виду. Такие автоматы тут называют «застава».

— Кто старший?

Воевода, я понимал, специально для меня говорил по-русски, хотя при этом подбирал слова, которые были бы понятны для рядовых солдат.

— Я старший, — опять же чисто по-русски, что явилось для меня полнейшей неожиданностью, ответил один из солдат.

— Этого руса посадить на гауптвахту и охранять как следует.

То, что передо мной разыгрывается спектакль, догадаться было нетрудно. Более того, русский язык, раздавшийся из уст рядового солдата, слишком напоминал рояль в кустах. Однако что именно задумал Славко, я понять не мог.

— Капитан Константин… — Славко запнулся, не смог вспомнить или выговорить мою фамилию. — Ты арестован до окончательного вынесения решения.

Я ничего не понимал. Однако пришлось подчиниться. По двум причинам. Прежде всего потому, что я чувствовал себя соучастником некой интермедии, которая разыграна, оставалось надеяться, в мою пользу. И во-вторых, мне все-таки не хотелось думать, что Славко хочет сделать мне неприятность. При этом изначально за скобками остается факт, что у двери стояли два автоматчика, что исключало возможность попытки бежать или сопротивляться решению.

Я поднялся, закинул руки за спину. Вот уж не думал, что еще раз придется это делать…

— Оружие сдать?

— Сдать!

В голосе Славко сквозил металл. Что же он задумал? Я достал из кобуры пистолет, извлек обойму, передернул затворную раму, сделал контрольный спуск. Бросил оружие и обойму на стол. Ни кинжал, ни «дежурную» гранату-«самоликвидатор» доставать не стал. Личный обыск устраивать они не стали.

— Прошу вас, — опять по-русски сказал солдат.

Что ж, надо идти.

— До свиданья, Славик, — сказал я.

— Прощай! — резко рубанул Громаджич.

Я с недоумением уставился на него. Однако воевода уже уставился в бумаги, лежавшие перед ним на столе. Хотя я мог бы голову прозакладывать, что он сейчас в состоянии вникнуть в их смысл.

2

Наверное, было бы лишним признаваться в том, что в ту ночь я спал мало. В самом деле, думаю, это вполне естественно. И дело даже не в том, что я находился на гауптвахте — условия тут оказались более чем приличные, а мне спать где придется не привыкать. Не спалось по иной причине. Грызли мысли.

Почему Славко так несправедливо, вернее, так непонятно со мной обошелся? Что он задумал, что хочет сделать? Действительно ли пытается что-то предпринять, чтобы мне помочь или же преследует какие-то лично свои, индивидуально-личностные цели?.. Едва я начинал думать о Славко, давал о себе знать внутренний голос. Ага, хихикал-ёрничал он, как же, воевода только о том и мечтает, чтобы тебя, руса-дурака, вытащить из передряги, в которую ты по глупости вляпался!.. Да ты подумай, — горячилось мое второе, скептическое, я, — как ты выглядишь в его глазах! Ты ведь не просто любовницу себе завел на передовой — у тебя живет мусульманка, которая воевала против нас! А это уже другое дело, две большие разницы, как говорили в Одессе — бывшем нашем городе, с главным памятником, посвященным брату личного врага д'Артаньяна. К тому же я сам сказал, чья она сестра, а он, скорее всего, знает, где находится его школьный приятель, называющий себя Мюридом.

Скверная штука — гражданская война. Внешняя — и та не такая пакость.

Постоянно возвращался мыслью и к другим вопросам. Например, кто из наших меня вложил? Что конкретно имеет против меня контрразведка? Какое решение может принять сербское командование в отношение меня? И главное: что сейчас с Мириам?

…Ребята приняли девушку, по большому счету, нормально. Да, были и иронические ухмылки, и различной степени благожелательности вопросы, и откровенные подковырки… Ну а когда я оборудовал для нее отдельную комнату — если бы все сальности, прозвучавшие в казарме, материализовались, нам бы на год свинины хватило… Короче говоря, много чего я услышал и — прекрасно это понимаю — еще больше прозвучало в мое отсутствие. И все же в целом, по большому счету, я отдавал себе отчет: со стороны наших ребят можно было ожидать и худшего.

Мириам вошла в мою жизнь просто и естественно. Она просто пришла со мной после той беседы и старательно делала вид, что не замечала самой широкой палитры взглядов, которые обволакивали ее юную фигурку. Я, впрочем, тоже старался этого не замечать.