«Братская могила экипажа». Самоходки в операции «Багратион»

Двигатель взревел и заглох. Стартер звенел, как натянутая струна, а у двадцатишестилетнего лейтенанта Зацепина бухало сердце и плохо слушались руки. В бою его редко посещал страх, главное напряжение накатывало перед боем. Но сейчас нехорошее предчувствие не отпускало лейтенанта. Что он может сделать с разогнавшимся тяжелым танком на своей подбитой перекошенной машине?

Снова заработал двигатель. Самоходка развернулась навстречу «Т-4», а танковая башня с длинноствольным орудием ловила в прицел ожившую русскую машину.

Зацепин нажал на педаль спуска. Снаряд, выпущенный с расстояния ста метров, врезался в орудийную подушку, смяв основание ствола. Саня видел, как от мощного удара на близком расстоянии по броне побежали синие огоньки.

Но «Т-4» не загорелся и, увеличив скорость, шел на самоходку. Ствол перекосило, но это уже не имело значения. Танк, масса которого за счет дополнительного бронирования достигала двадцати пяти тонн, просто раздавит десятитонную «сушку» как орех.

За оставшиеся секунды Зацепин выпустил еще один снаряд и вместе с заряжающим спрыгнул через заднюю дверцу на землю. Механик тоже успел выскочить из люка, когда до танка оставалось не более десяти шагов. Курсовой пулемет стрелял непрерывно, пули плющились, рикошетили от брони, но механику пока везло. Пригнувшись, он убегал прочь.

«Панцер» притормозил и, крутнувшись, резким толчком опрокинул самоходку набок. Продолжая вращение, догнал пулеметной очередью механика и рывками сумел преодолеть еще метров тридцать в поисках укрытия.

Это было последнее, на что был способен пробитый вторым снарядом «Т-4». Из люков выпрыгивали танкисты в черных комбинезонах и небольших металлических шлемах с наушниками.

Их было трое. Два человека из экипажа остались в дымившейся машине. Они бежали к Зацепину и заряжающему, чтобы закончить схватку с русскими на земле.

Саня Зацепин выстрелил несколько раз подряд из своего «ТТ», успев свалить двоих немецких танкистов. Лейтенант как никогда хотел жить. Его ждали дома жена и двое дочерей, мать, у которой, кроме него, не осталось других сыновей. Оба пропали без вести еще в сорок первом.

Танкист, небольшого роста, выстрелом из «вальтера» угодил Зацепину в плечо, рука с пистолетом обвисла. Русский лейтенант уже не представлял опасности, но немец выпустил в него еще три пули. Эта растерянность погубила его. Обозленный и тоже прощавшийся с жизнью сержант-наводчик, крича что-то невнятное, бросился на танкиста. Как и все ребята из экипажа, это был крепкий парень. Он не знал, где выронил «наган», но оружие ему не требовалось.

Сержант схватил немца за горло и руку повалил на землю. Через несколько минут все было кончено. Наводчик подобрал «вальтер» и шагнул к умиравшему лейтенанту.

– Я сейчас… потерпи, Саня.

Но помочь Зацепину он не мог. Две пули калибра 9 миллиметров пробили навылет грудь. Возле тела расплывалась лужа крови.

– Письмо матери и жене… напиши.

– Ты сам еще напишешь…

Найденный бинт не пригодился. Сержант накрыл лицо командира замасленным платком и только сейчас услышал, что повсюду идет стрельба.

Немецкий танк со свернутой пушкой еще дымил, но огонь в нем погас. Из люка выполз еще один танкист и замер, глядя на русского самоходчика.

– Чего вылупился? Думаешь, я тебя в плен возьму? Вы всех ребят из экипажа побили, а теперь пощады просите.

Наводчик ошибался. Немецкий механик с вывернутой от удара рукой пощады не просил. Он знал, что танкистов в бою в плен не берут, особенно в такой жестокой схватке до последнего человека.

Самоходки Карелина и Шмарева заходили во фланг немецким штурмовым орудиям, пробивавшим дорогу колонне. Потеряв несколько тяжелых машин, немцы пустили следом технику попроще: средние танки «Т-3», бронетранспортеры, легкие зенитные установки и мотоциклы с пулеметами в колясках. Немного приотстав, шла пехота.

Катился непрерывно стреляющий вал. Во главе шел единственный уцелевший танк «Т-4» и три штурмовых орудия. Оберст пока не трогал свой последний резерв – две «пантеры». Было важно обезопасить тыл, не дать русским повиснуть на хвосте его многочисленной колонны.

У бронетранспортеров слабая броня, но каждый имел два-три пулемета, в том числе крупнокалиберные. В одном месте они сумели прорваться, пройдя на скорости в пятьдесят километров через редкий осинник. Их пыталась остановить аэродромная рота, даже подбила одну из машин. Но охранное подразделение, состоявшее в основном из пожилых или годных к нестроевой службе солдат, не сумело отразить удар.

Единственную пушку, короткоствольную «трехдюймовку», имевшуюся в роте, уничтожила бронированная зенитная установка «шкода» со скорострельностью восемьсот выстрелов в минуту. Град 20-миллиметровых снарядов обрушился на нее, пробил откатник, щит.

Сумели спастись лишь двое артиллеристов. Остальные лежали вокруг исковерканной пушки со сквозными ранами, оторванными конечностями. Они выполнили свой долг до конца, сумев поджечь бронетранспортер «бюссинг».