Братство

— Цепляйся к тросику и прыгай, — подтолкнул меня в спину Роже, совмещавший в себе функции и старшего и режиссёра. — Сейчас снимем как ты отправляешься на помощь коллеге, едва справляющемуся с заевшими створками.

— Да мы их руками в жизни не сдвинем! — Запротестовал было я, но хороший пинок отправил меня скользя по тросику к замершему Волу.

Сволочь. Гад. Хамло абордажное!

Долго изощряться в ругательствах я не смог — дистанция между кораблями была не более сотни метров и преодолел её я секунд за двадцать, по истечении которых корпус Вола ощутимо ударил меня по предусмотрительно выставленным рукам.

— Перецепляй страховку и давай сюда, — поманил меня к себе Самарин, взявший на себя главную роль в нашей постановке.

Пропустив страховочный тросик через поручень и защёлкнув на нём карабин так, что образовалась свободная петля, я двинулся к нему. Вдвоём мы некоторое время добросовестно вертелись вокруг створки, пытаясь её отжать, пока наш режиссёр не решил, что снято достаточно и не отправился к нам, одновременно просигналив на Бабулюс, дабы сидевший там в темноте экипаж чуть-чуть приоткрыли её, подав питание на моторы.

В трюме царил бардак, свойственный трюму любого корабля, попавшего в аварийную ситуацию. Луч моего фонарика выхватывал то какие-то обрывки ткани, то гнутые обломки балок, мимо пролетела разбитая пивная бутылка, которую тотчас сменила кукла с оторванной рукой, и я вскрикнул от неожиданности.

— Каково, а? Пробирает, а? — довольным тоном поинтересовался Роже. — Антураж я придумал. Наложим сверху ваше хриплое дыхание и вскрик Сэма — самое то будет!

— Значит так. — Роже подошёл к нам и принялся руководить. — Старпом. Ты — сюда. Стоишь и руками размахиваешь — типа недоволен увиденным бардаком. Ну, тебе не привыкать, справишься. Сэс, встань вот тут, чуть сбоку. Разводи руками — мол да, ну да и срач тут. Можешь затылок почесать — типа в недоумении от увиденного.

— Роже? Ты чего? Я же в скафандре? Какой нафиг затылок?! — Попробовал было возмутиться я, но, услышав в ответ. — Я так вижу! — И. — Кто здесь режиссёр?! — Предпочёл заткнуться и молча следовать его указаниям.

Мучения, а по-другому назвать это действо я не мог, продолжались около часа. Он бы и больше реализовывал в себе творческое начало, но, к нашему счастью, воздух в баллонах был ограничен и ему волей не волей пришлось унять свой творческий раж.

В результате картина, наш главный по абордажам категорически отказывался называть этот ролик иначе, получилась следующая.

Сначала на зрителей надвигался, выхваченный светом прожекторов Жнеца, кусок борта Вола. С минуту лучи шарили по его поверхности, выхватывая то кусок остекления ходовой, то чуть приоткрытые створки трюма, то соскальзывали в пустоту и тогда с экрана нас, первых зрителей этого шедевра, окутывала непроглядная тьма.

Это было вступление.

По замыслу Роже мятущиеся лучи должны были показать наше смятение, шок и даже трепет от неожиданной встречи в пустоте.

Следующий эпизод показывал, как сначала одна, а потом и вторая фигурка скользит по тросику к находке и как они безуспешно пытаются распахнуть створки грузового трюма.

Когда начался третий эпизод, в котором мы с Самариным уже находились внутри Бабулюса, Весельчак нажал на паузу. — Я что-то не понимаю. Вот они, — он махнул на экран где мы оба застыли в нелепых позах с растопыренными руками, показывая своё удивление увиденным бардаком.

— А трюм-то они как открыли? Копались-копались и тут хоп! И уже внутри. Как, Роже?

— Это неважно, — отмахнулся он. — Второй эпизод — это путь к Тайне! Преодоление пустоты, преград, понимаешь? Серебряный трос — это их путеводная нить в руке Судьбы, которая, как прекрасная дева манит зовёт…

— Чё звать-то?! Наливай и пошли, — безо всякой романтики в голосе, прервал его старпом. — Угу. Дева. Зовёт. Манит.

— Самара! — Наш режиссёр аж поперхнулся от услышанного. — Ты приземлённое, примитивное существо! Кино — это аллегорическое искусство! А ты?!

— А что я? — Он ни на дюйм не обиделся от таких эпитетов. — Если баба зовёт, то я чё? Я понимаю — наливай и…

— Варвар! Дикарь!

— Может мы продолжим? — Осторожно поинтересовался я, не желая быть свидетелем их перепалки.

— Запускаю, — поддержал меня капитан и ткнул кнопку воспроизведения.

На экране парочка бродила по пустому трюму, временами нагибаясь, поднимая и, после осмотра, отбрасывая различный хлам. Фигуры изображали удивление, временами поворачиваясь друг к другу, разводя руками и почёсывая шлемы. По-честному — шлем чесал только один из них…нас, то есть. От последнего я так и не смог отбиться и сейчас, наблюдая за этим идиотским действом, мысленно готовился к тому, что любой, увидевший этот ролик будет характеризовать мою фигуру кратким, но ёмким термином — дебил.

Наконец луч фонарика Роже наткнулся на распахнутые и слегка покорёженные створки грузового контейнера и он, махнув мне рукой, пошёл к ним.

Подойдя, он заглянул внутрь и тут же отступил назад, одновременно задирая обе руки вверх, будто увиденное смертельно напугало его. Следующим туда заглянул я.