Братство

Пожарная лестница при подъеме гремела не так сильно, как он опасался. Вход на решетчатую площадку в верхней части лестницы перекрывал натянутый провод. Фредрик содрогнулся, посмотрев вниз на темный двор. Упасть отсюда — и песенка спета. Навсегда. Чертово колено болело после подъема. Им нужно было протиснуться в низкую, с метр высотой деревянную дверцу, чтобы попасть на чердак. Замка на двери не было, но вместо него в нее были вбиты два согнутых гвоздя, чтобы дверь нельзя было открыть изнутри. Сейчас шляпки гвоздей были повернуты вниз. Напарники переглянулись. Большие глаза Кафы смотрели серьезно. На границе волос и лба блестели капельки пота.

— Готова? — прошептал Фредрик.

Она утвердительно моргнула.

Открываясь, дверца тоненько заскрипела. Послышался какой-то металлический звон. Глаза постепенно привыкали к тусклому свету, проникавшему в помещение из окошка в крыше. Чердак был заставлен столами: одни столы лежал на других ножками вверх, торчавшими, словно копья. Стулья, диваны и шкафы лежали перевернутые. Пахло древесной стружкой, старой морилкой и чем-то металлическим и сладким, напоминавшим запах гнилых фруктов. Помещение разделяла на две части некрашеная деревянная стена, заканчивающаяся под коньком крыши. В стене был проход, сквозь который в одну часть комнаты попадал свет от выходившего на улицу окна в другой ее части.

Чердак тянулся по всей длине дома. Воздух здесь не отдавал ночной свежестью, а был спертым, застоявшимся. Пот катился по спине Фредрика. Он хотел снять кожаную куртку, но не хотел шуметь: что-то подсказывало ему, что нужно соблюдать тишину. Его и раньше посещало это предчувствие, и он ему доверял. Кровь стучала в висках. Пригнув голову, он пробрался вперед. Половые доски заскрипели под ним, и он остановился примерно на полпути перед проходом в стене.

Не было ни звука, ни движения, но Фредрик, ведомый каким-то интуитивным чувством, все-таки остановился. Он подал знак Кафе. Закрыл глаза и прислушался. Тишина. Он открыл глаза и осмотрелся. И тут он увидел. Темный глазок в стене, сперва показавшийся просто спилом сучка. Но это был не спил. Это было отверстие — бо́льшего размера, более ровное и округлое. Оно было заметным. Кто-то просверлил в стене дырку. Теперь Фредрик заметил даже свежие опилки на полу. А через дырку была продета тонкая нитка. Леска. Она тянулась над головой Фредрика к двери, через которую они с Кафой пролезли в комнату. Он обернулся. Кафа тоже увидела леску и аккуратно потянула ее. И вновь раздался звон металла.

Вторая часть чердака оказалась меньше, но комнатой пользовались. С протянутых вдоль стен веревок, покачиваясь, свисали ковры, тряпки и пледы. Они образовали импровизированные коридоры с подвижными стенами во всю комнату. В конце помещения справа следователи разглядели дверь.

Кафа дотронулась до плеча Фредрика и показала на стену прямо за ними, на которой висели два стальных шурупа, привязанных к леске. Вот что звенело. Шурупы служили сигнализацией?

Коллеги переглянулись.

— Дверь, — прошептал Фредрик, показав в конец увешанной коврами комнаты.

Кафа утвердительно кивнула. От коврового ворса пахло пылью и табаком.

Дверь была приоткрыта. Фредрик пнул ее ногой — и полицейские увидели еще одну комнату — квадратную, без окон. У стены они едва различили грязную белую ванну. Перед ней стояли пластиковые кувшины и заполненный мешок для мусора. Фредрик и Кафа вошли в комнату.

Фредрик Бейер был не готов к предстоящему зрелищу. К такому никогда нельзя быть готовым.

Труп в ванне был не похож ни на что из прежде виденного Фредриком.

Без сомнений, это было человеческое тело. Но мужчина это или женщина, темнокожий или белый, жертва или самоубийца? В ванне лежало сожженное кислотой желеобразное органическое нечто размером с человека. Дно покрывала кроваво-красная вязкая жидкость, в которой плавали плотные, похожие на мясо сгустки с белыми остатками костей и серые комки.

— Бог мой, — сказала Кафа, прикрыв рот рукой.

Тут в нос ударил резкий запах — сладковатый, напоминавший запах металла. Когда они пробирались к чердаку, запах был едва ощутим. Сейчас он окутал их полностью, заполнив ноздри и горло Фредрика, словно масло. Ощущение, как будто тонешь. Фредрик отвернулся и упал на четвереньки. Диафрагма выталкивала зловонный запах из легких с помощью неконтролируемых болезненных рвотных позывов. Фредрик с трудом проглотил содержимое желудка обратно. От рвотных спазмов Фредрик обливался по́том, дрожа и хватая ртом воздух. Закрыв глаза и зажав рот рукой, он восстановил дыхание, затем повернулся и снова посмотрел на содержимое ванны.

— Твою мать, ну и мерзость, — прошипел он. — Ты как, нормально?

Полицейские переглянулись.

— Кто это может быть? — тяжело дыша, спросила Кафа. Она закрыла рот воротником куртки и наклонилась к тому, что когда-то было головой. Глаз не было, остались только два зияющих черных отверстия. Нижняя челюсть ввалилась, на верхней виднелись желтые зубы.