Братство Маргариты

Грузенберг: Перейду к деловым вопросам. Скажите, есть текст, позволяющий евреям принять христианство с единственною целью уронить потом эту новую религию?

Коковцов: Я знаю, что такого текста нет, и совершенно невероятно, чтобы он мог быть.

Грузенберг: Здесь много говорилось о догматах крови, и вообще все обвинение построено на том, что Ющинский умертвлен хасидом Бейлисом ради получения крови для выпечки мацы. Зная Талмуд, зная еврейские богослужебные книги, вы не допускаете мысли об употреблении евреями христианской крови?

Коковцов: Я не могу допустить этого, потому что это было бы бессмысленно с точки зрения еврейского закона и вместе с тем опасно. Выходило бы, что ради исполнения бессмысленного с точки зрения религии дела еврей нарушал бы основной запрет закона Моисеева и к тому же подвергал бы большой опасности и себя самого, и весь свой народ. Так что это положение допустить невозможно.

Грузенберг: Здесь также говорилось, будто после разрушения храма жертву нельзя было приносить. Так вот скажите: чем после разрушения храма заменено жертвоприношение животных?

Коковцов: Две обычные жертвы всесожжения, которые совершались в храме утром и после обеда (так называемый тамид), заменены двумя соответствующими молитвами (стефиллами) из 18 благословений. Затем очистительные жертвы, в особенности церемониал очищения грехов, заменены покаянием…

Грузенберг: То есть все жертвы заменены молитвами?

Коковцов: И покаянием.

Грузенберг: И ничего другого вместо жертв не допускается?

Коковцов: Нет. Это и невозможно: до восстановления храма в Иерусалиме считается невозможным вообще жертвоприношение.

Грузенберг: Вы говорили относительно 13 уколов, причем относительно текста вы повторили Троицкого, что это есть недобросовестный перевод.

Коковцов: Я так не выразился. Моя мысль была та, что это перевод неправильный. Пользуясь имевшимися в моем распоряжении текстами и имея в руках перевод Ролинга, я пришел к заключению, что он неверен.

Грузенберг: Вы изучали, значит, все тексты и тот самый текст, на который ссылается Ролинг?

Коковцов: Я имел возможность пользоваться двумя изданиями ХVI века, мантуанским и кремонским, сличил этот текст с текстом двух амстердамских изданий, сообщенным Деличем, и с текстами, по которым сделан перевод Меркса и Ролинга, и убедился, что еврейский текст всех изданий здесь одинаков, но перевод Ролинга не соответствует оригиналу.

Грузенберг: И вы убедились, что Ролинг допустил, мягко говоря, неправильный перевод, недобросовестный?

Прокурор: Этого слова не было. Я прошу ваше превосходительство указать, что это слова защиты, а что профессор их не говорил.

Грузенберг: Профессор Троицкий сказал, что перевод недобросовестный.

Председатель: А профессор Коковцов сказал, что он неправилен.

Коковцов: Я сказал, что вопрос считается решенным в том смысле, что наука признала правильными переводы Делича и Меркса и затем к этому вопросу больше не возвращалась, так что на перевод, который дал Ролинг, не обращается больше никакого внимания.

Грузенберг: И текст в переводе Ролинга, который приводился о деле убийства, тоже неправильный. Там даже вставлено два слова, которых нет в оригинале, не так ли?

Коковцов: Это в переводах Ролинга сочинения Хаима Виталя, где говорится об убийстве скорлуп; я сказал, что скорлупы нельзя убить, потому что дело идет о духовных существах. Сличив текст Ролинга с текстом подлинного сочинения, я убедился, что эти два слова («убийство скорлуп») самовольно вставлены Ролингом, как и несколько слов вначале. Я здесь увидел некрасивые передержки.

Грузенберг: Некрасивые передержки?! Ролинг вставил два слова в начало, изменил текст в середине! А на самом деле у Хаима Виталя никаких указаний на приношения в жертву нет!

Карабчевский: Затем я хотел еще спросить по поводу следующего. Как исторические критики относятся к указаниям на процессы, которые были в Средние века, и каким образом те из ученых, которые приходят к заключению, что рассказы об употреблении крови вымысел, каким образом они относятся к этим историческим событиям или рассказам?

Коковцов: Они подвергают это большим сомнениям.

Карабчевский: Вам известен Вагензейль, что он – еврей или нет?

Коковцов: Я не знаю, еврей или нет, я знаю, что это был враг еврейства и что он написал известную книгу против еврейства.

Карабчевский: По поводу полемики с этим автором и другими вы можете назвать ряд ученых имен, которые указывают, каким образом в Средние века нарождались подобные процессы, какими побуждениями и кто ими руководил?

Коковцов: Я подробностей не могу припомнить.

Карабчевский: Я говорю, что раз исторический критик приходит к заключению, что это есть вздор, то у него есть аргументация.

Коковцов: Да, конечно, они оспаривают разные измышления и наветы.