Братство охотников за книгами

Выходя из зала, Франсуа заметил среди гостей знакомый силуэт. Издалека ему не удалось как следует разглядеть черты лица, но человек весьма выделялся из толпы в однообразных восточных одеждах. Пестрые побрякушки, широкая шляпа с плюмажем — это был нелепый наряд итальянского дворянина.

*

На следующий день Колен и Франсуа вновь предстали перед трибуналом. За креслом кади стоял темноглазый мамелюк, заросший волосами, как дикарь. К его шлему была припаяна медная остроконечная пластина, закрывавшая нос и словно делившая надвое взгляд. Воин презрительно разглядывал обвиняемых, измеряя их, как снимающий мерки гробовщик. Когда Колен, в свою очередь, смерил мамелюка взглядом с головы до ног, тот ткнул его саблей прямо в живот. Колен радостно выпрямился, предвкушая хорошую потасовку. Но мамелюк сдержался. Больше всего его раздражала наглая ухмылка второго француза. Из-под нелепой треуголки он так дерзко разглядывал стражника, что тот начал терять самообладание. Судя по всему, негодяя было не удивить ни видом вооруженного воина, ни одеяниями судей. И он их явно не боялся, раз держался так вызывающе перед представителем халифа.

А вот кади на сей раз вел себя довольно любезно. Франсуа было знакомо такое выражение лица: снисходительное, даже доброжелательное. Оно, как ни странно, нередко встречается у тех, кто держит в своих руках чужую жизнь или смерть. Как и во время первого судебного заседания, прежде чем поднять голову и заговорить, судья долго и внимательно рассматривал лежавшие перед ним документы. Ткнув пальцем в один из параграфов, он показал его воину, тот кивнул головой в знак согласия.

— Неверный, ты хорошо дрался.

Не обращая внимания на полный ненависти взгляд Колена, судья продолжал благожелательно улыбаться. Мамелюк стоял навытяжку, сохраняя невозмутимость. Оба до странности походили на собственные карикатуры, словно, выполняя предписанные им обязанности, они сами над ними смеялись.

— Награда, которую обещал прево из Сен-Жан д’Акра за ваше пленение, довольно незначительна. Она едва покрывает судебные издержки и ваше содержание под стражей в халифате. Здоровяк мог бы стать гребцом на галерах. А ты? Уведите их.

Когда заключенные вышли, кади обернулся к воину.

— Сегодня утром Гамлиэль из Цфата заплатил выкуп. С какой стати этот раввин решил расстаться со своими деньгами?

— Иудеи, христиане, какая разница? Все они нечестивцы, высокочтимый кади. Вот что их объединяет.

— Прошу тебя, Сулейман, избавь нас от ханжества.

Воин выпрямился, нависая над судьей угрожающей тенью. Тот сохранил спокойствие. Взаимные ненависть и презрение египетских чиновников высшего ранга и мамелюков — вот на чем держался халифат. Связь куда более прочная, чем если бы она была основана на добрых чувствах.

— Этих людей объединяет любовь к книгам, высокочтимый кади.

— Что не предосудительно, если не наносит ущерб изучению Святого Корана.

Судья с задумчивым видом пригладил бороду. Большинство почтовых голубей, направленных в Иерусалим и из Иерусалима, перехвачено. Цфат и Тверия отправляют послания о покупке и продаже книг. Эта контрабандная деятельность нисколько не беспокоит охрану, которая привыкла получать свою долю. А вот неожиданный приезд французов требует особой бдительности. Если верить прево из Акко, это знаменитые разбойники. Но при задержании чужестранцы вели себя не так, как обычные бандиты, схваченные на месте преступления. Они явно были изумлены арестом и возмущенно сетовали на свою участь. Ну и конечно, то, что раввин из Цфата так быстро заплатил за них залог, тоже весьма странно. Во всяком случае, кади из Назарета был убежден, что дело не в краже. Пытать этих французов не имеет никакого смысла, правильнее отпустить их и проследить, куда они отправятся. До сих пор пленники шли не по тем дорогам, по каким обычно следуют паломники. Они избрали путь, который мог указать лишь тот, кто знает в этих краях все тропинки. Выходит, это отнюдь не безобидное паломничество на Святую землю. Кади задумался на мгновение, затем, даже не удостоив Сулеймана взглядом, приказал ему выпустить подозреваемых и идти по их следу.

Франсуа и Колена проводили к воротам крепости и выставили без особых церемоний. У крепостной стены в тени раскидистой оливы их поджидал секретарь Гамлиэля. Встав, он поприветствовал их, затем сдернул салфетку с подноса с разнообразными яствами.

— Шалом! Мир вам, господа!

Колен и Вийон жадно набросились на копченую птицу, лепешки и засахаренные фрукты, а еврей тем временем ловко, как настоящий виночерпий, откупорил литровую бутылку вина.

— У моего хозяина прекрасные новости из Иерусалима.

— Мы и так уже натерпелись от твоего хозяина, — прорычал Колен.

Вийон принялся объяснять причину столь сильного гнева, но секретарь раввина слушал довольно рассеянно, злоключения французов даже забавляли его, а к приступу ярости, который и не думал сдерживать Колен, он отнесся равнодушно. Предательство флорентинца, похоже, тоже не слишком его удивило.

— Ваша смелость достойна похвалы. То, как вы перенесли ниспосланное вам испытание, делает вам честь.