Братство охотников за книгами

Какое-то время Джануш ехал вдоль горного хребта, затем свернул на обрывистую тропинку, ведущую к Тивериадскому озеру. Пробираясь среди мелкой поросли, за всадниками следил молодой пастух. Внезапно он сел на корточки, прячась за кустом. Убедившись, что цыган направляется на юг, рывком вскочил и, петляя словно кролик, побежал предупредить Сулеймана.

*

Медленно передвигаясь по знойной пустоши, выбирая лощины и овраги, где было уже темно, Джануш наконец добрался до высокого отрога, откуда виднелись далекие очертания озера. Его спутники, храня молчание, залюбовались невероятным библейским пейзажем. В вышине, описывая широкие круги, парил ястреб, он ткал узор своего полета на невидимом полотне неба, обшаривая взглядом водную поверхность в поисках дичи. Галилейское море, как называют это озеро иудеи, простиралось до самого горизонта, окаймленное дикими тростниками и плакучими ивами. Белые купола Тверии светящейся пунктирной линией размечали его западный берег. На востоке к облакам поднималась мрачная громада Голанских высот, накрывая грозной тенью их безмятежное шествие. Напротив, вдалеке, там, где водные испарения сменялись песчаной дымкой, начиналась Иудея.

Когда стемнело, путники расположились у огня. Айша держалась в стороне, она дрожала, силы покинули ее. Франсуа протянул ей кусок шерстяной ткани, защищавшей спину его осла от грубого кожаного седла. Джануш осторожно, чтобы не напугать ее, положил бурдюк на землю.

Вийон прутиком ворошил угли. Полыхавшие, корчившиеся в огне листья напоминали ему пестрые одеяния мессира Федерико, а потрескивание хвороста — его дьявольский смех, до сих пор звучавший в ушах. Он пытался понять, почему на них донесли, причем Гамлиэль наверняка был к этому причастен. Он не сомневался, что пребывание в тюрьме у мамелюков имело определенную цель: отдать их во власть раввина. Хотя их арест был огромным оскорблением для Людовика XI, почему-то казалось, что это не повлияет на исход переговоров — все будет идти как предусмотрено. Франсуа подозревал: совершенное Гамлиэлем не было простым актом устрашения, за этим что-то крылось. Он размышлял о своем странствии: от парижской улицы Сен-Жак до Генуи, от Акко до галилейского монастыря и Цфата и особенно поездка верхом по Святой земле к Иерусалиму — эта долгая дорога была начертана не случайно. Франсуа задался вопросом: а что, если внезапное появление Айши на его пути тоже было чьим-то умыслом?

*

Рыночные прилавки в Тверии, фермы Иорданской долины… Джануш и Колен везде оставили след. Они воровали кур, яйца, головки чеснока, перец, висевший связками на порогах сараев, а для Айши даже выстиранное, сохнувшее на веревках белье. Вийон удивлялся, почему, несмотря на все эти мелкие кражи и на подозрительный вид путников, ими не заинтересовался ни один патруль. Всем известно, что патрульные при каждом удобном случае дерут три шкуры с паломников и бродячих торговцев. Он подумал, что, наверное, им не надо опасаться мамелюков, пока те не узнали, зачем они здесь. Если только Джануш с ними не заодно: третьего дня Колен видел, как цыган разговаривает с двумя мамелюками, которые, заметив кокийяра, тут же исчезли. Он был озадачен этим происшествием, но в дороге все постепенно забылось.

Франсуа удивлялся, как Джануш и Колен умудрялись понимать друг друга. В ход шло все: жесты, пинки, хриплые гортанные звуки. Они говорили о лезвиях кинжалов и выездке лошадей, о коже, из которой шьют сапоги, и о приемах рукопашной борьбы. С видом знатоков они сравнивали рубцы и шрамы, уважительно щупали друг у друга бицепсы. Они гримасничали, кричали, цокали языком, постоянно друг друга окликали: эй, Жанюш! эй, Колино!

Чтобы дать отдохнуть животным, Джануш и Колен иногда спешивалась и шли впереди быстрым шагом. Франсуа и Айша держались сзади и, словно соблюдая правила какой-то тайной игры, старались не приближаться друг к другу. Она опускала глаза, заметив его быстрый взгляд, вздрагивала, когда он случайно касался ее рукавом, без улыбки принимала цветок, сорванный по дороге. До сих пор ее внимания добивались лишь неуклюжие крестьянские парни из Цфата, теперь же за ней ухаживал галантный мужчина, и нежный, и очень мужественный. Ее простодушное невинное кокетство, печальный взгляд, изящные движения, которые так странно было видеть у рабыни, обезоруживали Вийона — опытного соблазнителя, привыкшего к легкой добыче. Борьба шла не на равных. Франсуа сомневался, колебался, вздыхал. Он боялся сделать неверный шаг, между тем как Айша, простодушная маленькая дикарка, никогда не была так уверена в своей привлекательности. Она ступала по горячей земле, впервые чувствуя себя хозяйкой собственной судьбы.

*