Братство: Возрождение

Встав рядом с вершиной могильного холма — под ним была братская могила наших, погибших при защите города, он, скорбно взмахнув руками, принялся бормотать слова молитв, благодаря небеса за дарованную Святому Пью мудрость, приведшую всех нас к этой Великой Победе. Как на мой взгляд, то тут благодарить следовало Самсонова с его ловушками, но кто я такой, чтобы спорить со столь эффектно выглядевшим старцем? В свободных белых одеждах, с неподвижно простёртыми руками он напоминал статую белого мрамора. Добавьте к этому плавный речитатив молитвы… Мне было чему у него поучиться.

Где-то спустя пару абзацев — я отмечал их короткими паузами, возникавшими в его напевной речи, из-за ближайших строений показалась колонна пленных — каждый из них тащил небольшой камень. Обойдя нас кругом, процессия осторожно уложила свою ношу в основание холма, и молча, опустив головы удалилась за следующей порцией. Наши потери составили около трёх тысяч, так что выжившим наёмникам — в плен мы взяли немногим меньше сотни, отправив в морской круиз почти семь сотен, им — сохранившим жизнь, пришлось сделать почти четыре ходки, пока все камни, олицетворявшие, по замыслу Старейшины, всех убитых, не покрыли собой весь холм.

Не буду спорить — память о погибших священна и, безусловно, требует почёта и уважения, но как же я, в то утро, задолбался, да простит меня читатель за столь неподобающий слог этого момента. Зудела, несмотря на все медикаменты Дока, раненная рука, адски чесалась заклеенная пластырем щека — в общем, когда последний камень лёг на своё место, я вздохнул с облегчением — провести в неподвижности без малого три часа на солнце, а началось всё это в полдень, было таким испытанием, по сравнению с которым весь предыдущий день казался совершеннейшим пустяком, а бой с Джамбо — и вовсе приятным развлечением.

Следующим по программе была моя речь, и поверьте — аплодисменты, коими меня наградили слушатели были действительно искренними. Я уложился минуты в три.

Почтив память погибших молчанием, я просто махнул рукой в сторону столов, приглашая всех отпраздновать победу и дружно выпить, поминая погибших.

Собственно, на этом моя часть и закончилась — произнеся пару тостов я тихо слился с темы, отдав пальму первенства более профессиональным ведущим, которых, в количестве нескольких штук, заранее организовал предусмотрительный Старейшина.

Убедившись, что всё идёт по плану и зная, что ни что так не портит добрую пьянку в коллективе, как присутствие начальства, я тихо отполз от стола, прихватив с собой бутылку вина, благо в быстро начавшихся сгущаться сумерках, это сделать было не сильно-то и сложно.

Отойдя от освещённой зоны гуляний шагов на сто, я уж было собирался усесться на траву, как раздавшаяся, но тут же быстро смолкшая музыка, заставила меня оглянуться. Там, на добротном, хоть и наспех сработанном подиуме, начали кружиться в такт неслышной мне мелодии первые парочки.

Идея танцев также принадлежала старику, как и применение аппаратуры звукоотсечки, которой парни Деда, оперативно окружили помост для танцев.

— Пусть молодёжь развлекается, Пью, — объяснял он мне свой замысел: — Это, конечно, не правильно — должно всем тихо сидеть, провожать павших спокойными беседами… Но, я так думаю, они против не будут, да и нам — детишек новых не помешает, согласен?

Ну и как я мог быть против?!

— А чтобы беседам взрослых не мешали — у меня аппаратура есть, старая, но вполне исправная. Мы ей, на Старом-то Акзаре, наш Совет глушили — чтобы значит не подслушал кто.

Что именно можно было подслушать на таком Совете фермеров, я уточнять не стал — а к чему? Зачем мне чужие секреты — со своими бы разобраться.

— Чего ушёл-то? — Шнек, бесшумно материализовавшийся из темноты, уселся на траву рядом со мной: — Будешь? — приподняв, он продемонстрировал мне полупустую бутылку.

— Давай. — сделав пару глотков, я молча вернул её ему и снова принялся разглядывать рисунок звёзд над головой. Молчание продолжалось минут пять — мы просто передавали друг другу вино, не торопясь нарушать царившую вокруг тишину.

— О чём задумался? — отпив из горла в очередной раз и убедившись, что в бутылке осталось содержимого всего на пару добрых глотков, старпом протянул её мне: — Добивай, я потом ещё принесу.

— О чём? Да в том-то и дело, что ни об чём. Дальше — что мы делать будем?

— Как что? — потянувшись, Шнек заложил руки за голову и, откинувшись, устроился на спине: — Жить, Сэм. Просто жить. Империи — не до нас. Корпы, — он даже хрюкнул от удовольствия: — Теперь не сунутся. Будем просто жить. Я вот, уже своих сюда вызвал. А что? Климат тут отличный, продукты — натуральные, не то что там. Домик у моря поставлю, своих там поселю — а? Хороший план, верно?

— Да… Хороший. Хм… Что-то не помню я, чтобы ты рапорт, ну — об отставке, подавал.

— Не подавал. А ты что — отпустишь?

— Отпущу, — не стал спорить или уговаривать его я: — Ты мне только на один вопрос ответь — и отпущу.