Браво-брависсимо

ТЁМА. Хотел перерезать себе височную артерию, гад. Но я не зря учился на медика. Со мной такие фокусы не пройдут.

Заседание особого совещания.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ОСОБОГО СОВЕЩАНИЯ. Особое совещание приговаривает Войно-Ясенецкого к пяти годам ссылки в Красноярский край. На этап его!

Войно выводят из тюрьмы. И он застывает в удивлении. Тёма Фомин усаживает в «воронок» Якова Петерса.

ВОЙНО (Тёме). Вот так раз!

ТЁМА. А чему вы удивляетесь? Для нас прошлые заслуги не имеют значения, если мы видим, что к нам затесался враг.

ВОЙНО (председателю Особого совещания, который тоже выходит из помещения). Если мое дело вел враг народа, как вы могли вынести мне такой приговор?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ОСОБОГО СОВЕЩАНИЯ. У нас оправдательных приговоров не бывает. Пролетарское правосудие не ошибается.

ТЁМА (Войно). Просто мороз по коже.

ВОЙНО. Тебе-то чего бояться?

ТЁМА. Эх, профессор. Уж кому как не мне знать товарищей.

Красноярский край. Село Большая Мурта.

ОШАНИН (читает письмо Войно). Дорогой Лев! В местной больнице мне разрешают работать только за еду и кров. Выгляжу я сейчас, как дряхлый старик. Но постепенно начинаю делать сложные операции и становлюсь среди простого народа знаменитостью.

Хочу продолжить книгу «Очерки гнойной хирургии», но для этого нужно поработать в медицинской библиотеке, которой в Красноярске нет. Звонил Карпову. По его словам, Сталин велел не чинить препятствий: «Пусть пишет. Нам его работы скоро пригодятся». Меня отпустили в Томск, где хорошая медицинская библиотека. Как только закончу рукопись, сразу пришлю ее тебе, иллюстрированную моими рисунками.

ОШАНИН (в зал). Я обратился к наркому обороны Ворошилову с просьбой ускорить выпуск книги. Добавил: «Товарищ маршал, Войно-Ясенецкий осужден по ложному обвинению. Петерс, который его посадил, три года как расстрелян. А профессор все еще томится».

Реакция Ворошилова: «Петерса мы правильно наказали. Но не один Петерс решал, виновен ваш друг или не виновен. Еще неизвестно, что он там понаписал в своей рукописи. Я велю проверить».

Записываюсь на прием к Карпову.

КАРПОВ. Наш общий друг сам нарывается. Работал бы тихо, и никто бы его не трогал. В славе и достатке бы купался. Его ряса – это ж, как красная тряпка. Зачем? Ведь и вы наверняка не раз спрашивали его: зачем ему это? Знаете, даже если Бог есть, я думаю, он его тоже не понимает.

Село Большая Мурта. Скромная операционная. Войно делает операцию. Работает радио.

ГОЛОС МОЛОТОВА. Нападение на нашу страну произведено, несмотря на то, что между СССР и Германией заключен договор о ненападении и Советское правительство со всей добросовестностью выполняло все условия этого договора. Нападение на нашу страну совершено, несмотря на то, что за все время действия этого договора германское правительство ни разу не могло предъявить ни одной претензии к СССР по выполнению договора. Вся ответственность за это разбойничье нападение на Советский Союз целиком и полностью падает на германских фашистских правителей.

Войно уходит в другую комнату. Боится, что окружающие прочтут на его лице совсем не подходящее к такому моменту выражение. Он понимает, что наконец-то будет нужен своей стране.

Москва. 6 ноября 1941 года. Карпов в кабинете Сталина.

СТАЛИН. Открою вам секрет – завтра парад. Мы должны поднять дух нашего великого народа. Но не только парадом. Возьмите у Местоблюстителя Сергия икону Казанской божьей матери, передайте ее нашим авиаторам. Пусть облетят с ней Москву. Это будет небесный крестный ход. И подготовьте такую же икону для Ленинграда. Говорят, всякая власть от Бога. Вот мы и увидим, с нами ли Бог. А народу пока знать об этом не надо. Если Бог действительно есть, народ это и так почувствует.

КАРПОВ. Товарищ Сталин, Войно-Ясенецкий просит дать ему возможность работать в госпитале.

СТАЛИН. До Красноярска семь тысяч километров… Сколько идут санитарные эшелоны? Недели две, а то и три. Представляю, что за это время происходит с ранеными. Сколько их в эвакогоспитале? Десять тысяч? Поставьте Войно главным хирургом. И заодно консультантом всех госпиталей Красноярского края. Он спасет нам десятки тысяч бойцов

ОШАНИН читает письмо Войно. Дорогой Лев! С приказом о моем назначении прилетал генерал медицинской службы. Увидел, что я живу в холодной комнатке, где до войны ютился дворник, причем живу впроголодь. На довольствие в госпитале меня не ставят. Как можно? Я же обычный ссыльный.