Бразилья

– Хорошая сумочка, – говорит девушка-администратор с глазами размером с манго и одуревшим от испарений видом. Здесь сильно пахнет пластиком, рай для токсикоманов, нюхающих клей. – Оригинал? – Фиа протягивает сумочку. Девушка подносит ее к свету, вертит так и сяк, скашивает глаза, разглядывает. В этом магазинчике печатают ожерелья, шляпы, сережки, бронежилеты, часы, очки – короче, все, что можно соткать из смартполимеров. В том числе и брендовые сумочки. – Похоже на то. Мы не смогли бы распечатать в таком разрешении.

– Знаю, – говорит Фиа, забирая сумку. – Но зато вы можете изготовить для меня эти туфли.

Она дотрагивается до айшэдов и загружает модель в домашнюю сеть магазина. Эдсон не сомневается, что модель обуви украдена. Плохо словить за такое пулю, за нарушение авторских прав на пару брендовых туфель. Девушка заправляет картриджи, закрывает прозрачную крышку. Огоньки мигают, в основном желтые. Головки принтера поднимаются, как змеи перед нападением, а потом покорно принимаются за дело: молекула за молекулой, миллиметр за миллиметром воссоздают подошвы и кончики каблуков туфель с открытой пяткой от Маноло.

Чтобы напечатать туфли, потребуется около часа, поэтому Фиа ведет Эдсона на третий ярус Тодуз-ус-Сантус, в круг продавцов. Восстановление, ремонт, модернизация, переосмысление – вот здешние ключевые слова. Запчасти автомобилей, моторы для стиральных машин, головки станков, развлекательная техника, собранная на скорую руку крупная бытовая, мотоциклы, домашние и промышленные роботы, системы наблюдения, компьютеры и память, айшэды и оружие – все собрано из частей, которые спускаются со следующего яруса, круга разборки.

Монтажные платы нагреваются на жаровнях, из них вытапливается свинцовый припой, словно жир из свинины. Ртутные ванны извлекают золото из розеток и вилок. Доморощенные дистилляторы испаряют жидкий металл, сокровище тяжелым осадком остается на дне. Два мальчика перемешивают ручеек процессоров размером с песчинку в пластиковом чане с реагентом, растворяя углеродные нанотрубки их матриц. Два восьмилетних пацана сидят, скрестив ноги, на мешке соевых бобов и проверяют пластик из кучи перед ними – нагревают над зажигалкой и нюхают, чем пахнет. Дети помладше катят тележки со всяким электронным хламом с центральной свалки. Это круг рабов, проданных за долговые обязательства родителями, которых раздавили процентные ставки в 5000 процентов. Они останавливаются, только чтобы почесаться. Самый громкий звук здесь – это кашель. Неврологические проблемы и отравления тяжелыми металлами – обычное дело. Здесь мало кто вышел из подросткового возраста, столько просто не живут. А те, кто все же умудрился дожить, насквозь больны. Эдсон задыхается от паров кислоты. Все вокруг него пышет жаром и оставляет ощущение грязи. Воздух полон тошнотворных запахов. Эдсон прижимает платок ко рту. Фиа, неприкосновенная, беспечно топает вперед, словно ее ничто вокруг не трогает, переступая через ручейки из желтого кадмия к самому сердцу Тодуз-ус-Сантус.