Бразилья

Эдсон перепрыгивает через замусоренный подъезд к заброшенному торговому центру, где квантумейрос припарковали свой грузовик. Огибает обвалившийся отдел доставки. Матери и дети, сбежавшие долговые рабы, чья нищета еще хуже, чем в фавеле, следят за ним. Эдсон не оставил бы тут даже пустую банку из-под «колы», однако дурная репутация квантумейрос удерживает уличную шпану на расстоянии. Огромная парковка пуста. Эфрин касается розовым сапожком асфальта, отталкивается, а потом разгоняется по заросшей сорняками парковке и едет в сторону шоссе.

Айшэды предупреждают, что впереди пробка, растянувшаяся на три километра, но Эфрин скользит вдоль конвоя с продуктами, который движется из Сантуса. Поверх машин и застрявших автобусов он видит верхушку грузовика. Его крыша наклонена под странным углом. Полицейские выставляют конусы дорожного ограждения и пытаются перенаправить транспорт на одну полосу. Там три патрульных машины, одна скорая помощь и куча мигающих оранжевых огней. Два беспилотника с камерами кружат над головой. Эфрин, которому уже плохо от ужаса, маневрирует на «ямахе» между автомобилями. Никто не обратит внимания на очередного зеваку, поскольку все пассажиры вытягивают шеи, выглядывая из окон.

Грузовик накренился так, словно внезапно обвалилась дорога. Линия разреза начинается над решеткой радиатора, проходит через кабину, мотор и прицеп. Со стороны водителя с переднего колеса снята аккуратная спираль поблескивающей стружки. Эфрин понимает, что, если коснуться этого металла, он порежет похлеще любой бривы. Острый до квантового уровня. Рана тянется через всю машину и выходит сзади, создавая такую же странную спираль на задних колесах. Обрезки валяются в ста метрах дальше по шоссе. Ручейками текут бензин и гидравлические жидкости.

Наверное, дело было так, думает Эфрин, проезжая на мотоцикле мимо обломков грузовика квантумейрос. Кто-то ждал на обочине, типа автостопщик. Аристид начал бы сигналить, мол, придурок, ты слишком близко к дороге. А ему и нужно быть близко, чтобы прикоснуться к грузовику. Осталось только выхватить квант-нож и позволить машине наехать на лезвие. А узоры на колесах, наверное, от того, что шины продолжали вращаться и пересекли линию разреза. Удивительно, что водитель удержал грузовик на дороге. Аккуратный круг вырезан на боку прицепа.

Анализируй, распиши сценарий, проиграй его в голове. Эфрин перестает думать, что это реальность. Перестает бояться. Он задерживает взгляд на фигуре под пластиковой простыней просто из любопытства. Это не гидравлическая жидкость. Дорога черна от мух. Над головой кружат грифы. Из-под простыни торчит рука, развернутая ладонью вверх, умоляя Ангелов Постоянного Надзора. Манжеты, серебряные запонки, десять сантиметров дорогого пиджака. Этого достаточно, чтобы опознать Титифрика, не говоря уже о лезвии, сломанном почти вплотную к ручке. Так, значит, он сражался. Обрубок лезвия искать бесполезно. Он движется к центру Земли.

– Эй! На что это ты уставился?

Попался. Эфрин в ужасе поднимает руки. Коп пригвождает его взглядом зеркального визора шлема.

– Проваливай, пока я не задержал тебя за препятствие расследованию.

– Да, да, да, – бормочет, опуская голову. Поскольку он и правда уставился на врачей скорой помощи в зелено-желтой форме, которые грузили носилки в машину. На носилках лежит труп под пластиковой простыней, но простыня слишком короткая, и ноги торчат наружу, разъехавшись в стороны. Ноги в туфлях. Эфрин узнает подошвы этих туфель. В прошлый раз он видел их в печатной мастерской Тодуз-ус-Сантус, когда их слой за слоем изготавливали из смартпластика.

22–28 августа, 1732 года

На борту корабля «Веря в Бога».

Река Амазонка: над Пауши

Моя любезная Элоиза!

Наконец-то, дорогая сестрица, наконец-то я плыву по спокойным водам великой Амазонки и оказался в сфере мифологии. Остров Маражу, который в прежние времена был местом обитания многих развитых индейских племен и по размеру все равно, что Бретань и Нормандия вместе взятые, с легкостью умещается в устье реки. Объем воды, равный совокупному объему всех рек Европы, река проносит каждый день. Вода, как говорит наш капитан Акунья, опресняет море на семьдесят лье. При этом Амазонка падает всего лишь с высоты в пятьдесят туазов[150] по всей длине, и течение ее такое мягкое, что древесному листу понадобится месяц, дабы проплыть со смрадных предгорий перуанских Анд до корпуса нашего корабля.