Бразилья

Девяносто процентов лекарств в аптечке Эйтора были просрочены. Марселина очнулась после снотворного со скоростью корабельной ракеты. Он храпел. Она на цыпочках прошла в гостиную, чтобы еще раз взглянуть на то, чего не могла понять. Снова и снова пересматривала, как женщина в симпатичном черном костюме проходит через вращающуюся дверь, подходит к Лампиану, поднимает голову и смотрит в камеру, ища какую-то подсказку, какую-то истину. Марселина замедлила проигрыватель до такой степени, что переключала кадры по клику, и тогда заметила едва видную улыбку на своем лице, словно бы она – та другая – специально сделала так, чтобы Марселина увидела самозванку. Снова, снова и снова, пока не зажужжал мотор, не взвизгнули тормоза «Тойоты Лайт Эйс», на которой приехал разносчик газет, и пачка газет не приземлилась со стуком рядом с черным входом.

На другом конце комнаты мобильник Марселины исполнил бразильский ремикс песни «Пуссикэт Доллс».

– Трубку взять не хочешь? – Журналист до мозга костей, Эйтор начинал волноваться из-за неотвеченных звонков.

– Это Черная Птичка.

– Я отвечу вместо тебя.

– Нет! – А потом уже мягче: – Я не хочу, чтобы она знала, что ты рядом. В газетах…

– Я читал газеты. Тебе придется поговорить с ней.

Мобильник сообщил о новой СМС, на этот сигнал у Марселины был поставлен отрывок из монолога вконец обкурившегося трансвестита, бормочущего о своей предстоящей операции.

– Тогда дай мне футболку или что-то в этом духе.

На балконе Хоффман ходила туда-сюда в трусах и старой дырявой толстовке. По ту сторону лагуны жилые застройки казались священным градом из серебра и золота: последние обрывки утреннего тумана опалили зеленые холмы, и девушки, которые следят за фигурой, бегали по берегу озера. Эйтор пытался понять что-то по движению рук Марселины.

– Ну?

Она плюхнулась на кожаный диван:

– Плохо дело. Она велела мне взять отпуск за свой счет. В общем, осталась я без зарплаты.

– А могли уволить.

– Адриану хотел, она отговорила. Дает мне кредит доверия, считает, что я не отправляла то письмо, это промышленный шпионаж или кто-то просто хакнул мой компьютер. Думаю, я неправильно относилась к Черной Птичке.

– А что с шоу?

– Адриану считает, что, возможно, это нам на руку. ЛПХП.

– Мы такое в новостях не употребляем.

– Любой пиар – хороший пиар. Он подождет, не будет ли отката рейтингов по сравнению с «Глобу». Я все еще могу получить проект.

– Тебе нужно сделать еще один звонок. – Кофемашина Эйтора заполнила кухню визгом и ревом.

– Я знаю. Я знаю.

Ее мать напьется. Будет всю ночь пить, медленно, но верно, по одной стопке водки за раз, глядя на узор из света фар на дождливых улицах Леблона. Фрэнк Синатра отвернулся. Слава – лишь блеск дискотечного шара. Твое «я» разбилось на сотни осколков, и теперь отблески от них слепят тебе глаза.

– Я позвоню. Но я не могу остаться у тебя, Эйтор.

– Освалду уже намекнул, что твое присутствие нелучшим образом скажется на моей профессиональной объективности. Оставайся сколько нужно.

– Дело не в тебе. Понимаешь? Дело не в тебе. Просто, пока она там, мне нужно, чтобы ты мне доверял. А для этого ты должен быть уверен, что если я вдруг позвоню, или напишу, или приду, то, значит, это не я, а она, и все, что она скажет, будет ложью.

– Я узнаю ее. Я как-то раз брал интервью у полицейского, который работал с фальшивомонетчиками, и спросил, как он научился распознавать подделки. Он ответил: «Я смотрел на оригиналы». Так что тебя я узнал бы где угодно.

– А Раймунду Суарес узнал? А мои коллеги по работе, мимо которых она чуть ли не в ритме самбы продефилировала? А мои сестры? Моя собственная мать? Нет, так безопаснее.

– А как я пойму, что все уже закончилось?

– Это я пока не придумала! – огрызнулась Марселина. – Почему ты все усложняешь? Я понятия не имею, как у меня все получится, но хорошо знаю одно: я очень хорошо собираю информацию, мне пора выходить из роли жертвы и обернуть ситуацию в свою сторону, стать охотницей. И за чем я охочусь? За собой. И больше мне сказать нечего. За чем-то, что выглядит как я, говорит как я, думает как я, знает все мои поступки наперед и хочет только одного – уничтожить меня. Почему? Я не знаю. Но выясню. И я понимаю, что раз это нечто выглядит как я, думает как я и говорит как я, то это и есть я. Как такое возможно, мне неведомо. Вот ты объясни – ты же прочел целую кучу книг обо всем на свете. У тебя есть теория на любой случай жизни, так давай, выдай мне какую-нибудь – любую, которая имеет смысл.

– А тут кругом одна бессмыслица, – Эйтор тяжело опустился на скрипящее кожаное кресло в виде куба по ту сторону стеклянного столика.

– Неважно. Хочешь посмотреть запись еще раз и сказать мне, что она ненастоящая?

– Может, ошибка со временем?

– Можешь спросить всю мою съемочную группу. В тот момент они курили травку у меня на крыше.

– Слушай, если твой злой близнец так открыто и нагло засветился на камеру, то зачем он маскировался в террейру?