Бразилия. Футбольный карнавал

Но вскоре на различных радиостанциях страны появились и приверженцы иного стиля в футбольном репортаже – «поэтического». Если «реалист» Тума называл мяч только одним этим словом: «bо1а», то его конкуренты, пытаясь разукрасить свою речь, прибегали ко множеству синонимов, сравнений и эпитетов. Учитывая, что в португальском языке упомянутая «bо1а» – женского рода, в ход шли такие изыски, как «толстушка», «кругляшка», «девчонка», «ребенок», «негритянка» (мячи тогда были черные или коричневые), «леонора».

А иногда прибегали к более «весомым» и менее поэтическим выражениям: «баллон», «кожаный баллон», «кусок кожи».

Впрочем, должен заметить, что на русском языке все это звучит довольно странно и куда менее «гладко», чем на португальском.

Приверженцы «поэтического» стиля довольно быстро начали изобретать прозвища для футболистов: Фриденрайх превратился у них в Тигра, Леонидас – в Черный Диамант, Жарбас стал Черной Стрелой, Фейтисо – Императором футбола!

Кстати, само это имя Фейтисо, фигурировавшее во всех протоколах, тоже ведь не было «именем». Футболиста звали Луис Матозо, а Фейтисо – прозвище, означавшее Чудотворец. Оно было дано Луису с первых же его шагов на футбольном поле за его действительно чудесные финты, ну а потом от избытка чувств он был прозван еще и Императором. Что было особенно почетно в те времена, ибо Луис Матозо был «колорэд», попросту говоря негром…

Но вернемся, впрочем, к теме нашего разговора – футбольным репортерам, точнее, к их страсти давать футболистам пышные прозвища.

Прозвища давались и командам: «Васко да Гама» конца сороковых годов именовалась «Экспрессом Победы», «Сантос» стал называться «Рыбой», «Ботафого» – «Прославленным».

Сторонники «поэтического» стиля, ведя репортажи, изощрялись и при описании игровых ситуаций и эпизодов. Если игрок оступился и потерял мяч, то Осмар Сантос говорил: «Он наступил на помидор!» Когда игроку удавался хороший удар по воротам, в эфире звучало поощрительное: «Туда, туда ее, именно этого она (то есть bola – мяч) хочет!» Когда пас оказывался слишком сильным, и игрок не успевал догнать мяч, следовал ироничный комментарий в адрес того, кто перестарался: «Ошибся в дозе!»

Фиори Жиглиотти из радио «Бандейрантес» стал одним из самых щедрых на поэтические сравнения и философские метафоры футбольных репортеров. Начало каждой игры он ознаменовывал традиционно пышной фразой: «Прозвучал свисток судьи, и занавес подымается! Игра началась, уважаемая бразильская торсида!»

В острые моменты Фиори нервно восклицал: «Ох, выдержит ли мое сердце?!» На последних минутах матча любил повторять: «Игра близится к закату». А после финального свистка арбитра неизменно констатировал: «Занавес опускается, спектакль завершается». Но при этом сторонники этого «поэтического» стиля все равно считали главной своей задачей нарисовать точную картину матча, упомянуть о каждой передаче мяча, каждом ударе, каждом броске вратаря.

…Возможно, кто-нибудь из читателей недоумевает, к чему все эти исторические детали? Но мне они кажутся интересными, поскольку помогут понять психологические предпосылки и исторические корни современного бразильского футбольного радиорепортажа, о котором я собираюсь рассказать и который, повторю еще раз, является столь же высококлассным образцом спортивной журналистики, каким в сфере мирового футбола является его бразильская ветвь.

Но прежде чем перейти к рассказу о сегодняшних мастерах футбольного радио (а заодно и телевидения), расскажу еще об одном выдающемся классике прошлого.

Ари Баррозо – бразильский Синявский

Когда 28 августа 1996 года бразильская сборная готовилась выйти на поле стадиона «Динамо» в Москве, выстроившийся перед Северной трибуной военный оркестр исполнил несколько популярных мелодий. Одна из них вызвала радостное оживление: народ услышал что-то знакомое, веселое, ритмичное. А бразильцы, уже собиравшиеся в туннеле перед выходом на поле, сразу же заулыбались и застучали бутсами, привычно отбивая ритм. Это была самая знаменитая, самая любимая их мелодия: «Бразильская акварель».

Для каждого сына этой земли она значит примерно то же, что для россиян «Подмосковные вечера». А популярность ее автора в Бразилии равнозначна тому, что для нас, в России, означают, к примеру, имена Исаака Дунаевского, Василия Соловьева-Седого и Александры Пахмутовой, вместе взятые, в одном лице. Короче говоря, автор «Бразильской акварели» Ари Баррозо, скончавшийся в 1964 году, до сих пор остается и останется навечно одним из самых популярных в своей стране композиторов.

Музыка была главным делом его жизни, но не единственным: в тридцатых – пятидесятых годах Ари был популярнейшим футбольным комментатором. Точнее сказать, одним из родоначальников бразильского футбольного репортажа. Об этом и пойдет сейчас речь.

Детство, юность, его университеты