Бразилия. Футбольный карнавал

Ари согласно и с готовностью кивнул, хотя ни разу в жизни не сочинил ни одного.

– Ну, так принеси нам завтра, скажем, полдюжины фоксов. Может быть, мы что-нибудь выберем.

…Всю ночь он просидел за фортепиано, проклинаемый соседями, неистово колотившими в стены и в потолок. Но шесть фокстротов, которые к полудню он доставил в «Рекрейо», понравились, четыре из них были приняты для очередного шоу, а с Ари был даже заключен контракт, гарантирующий театру эксклюзивные права на его музыку.

«Флу» или «Фла»? – вот в чем вопрос…

По средам и субботам, в дни футбольных матчей, Ари отправлялся на стадион. Поначалу болел за «Флуминенсе». Этому клубу, как известно, издавна отдала свои сердца богема: журналисты, литераторы, певцы, музыканты и вертящиеся около них девицы.

Но почему именно «Флу», как звали этот клуб его поклонники?.. Вот именно: «почему?!»

Никто толком до сих пор не может объяснить, почему именно «Флу» для них стал «своим», стал любимым клубом.

Может быть, потому, что «Флу» был одним из самых чопорных и аристократических клубов? А публика «полусвета» всегда стремится «наверх».

Тут еще нужно учесть, что в те времена собиравшееся в шикарных салонах штаб-квартиры клуба в квартале Ларанжейрас местное общество еще не было «торсидой» в сегодняшнем понимании этого слова. И поэтому, когда их любимая команда проигрывала, эти люди в сюртуках и галстуках-«бабочках» все равно шумно заполняли салоны, толпились в барах, танцевали, рассказывали анекдоты, ухаживали за дамами. Они не страдали, как Ари! Не рыдали после поражения! Не проклинали центрфорварда, промазавшего верный мяч, не ругали вратаря, пропустившего между ног легчайший мяч-«франго» («цыпленка»)!

Нет, они не болели! Для них клуб был местом сборищ. И только. А Ари так не мог.

Однажды натужный аристократизм, культивировавшийся в салонах «Флу», сыграл с Ари грубую шутку: его почему-то не пустили на вечеринку. Не пустили, и все тут!

Это была последняя капля. Он обиделся и сказал:

– Теперь моим клубом будет «Фламенго»!

Оно и понятно: «Фла» всегда был самым непримиримым соперником «Флуминенсе». Ари «эмигрировал» туда сначала просто со злости, сделал это по совету друга Жозе Алмейды, который и привел его в штаб-квартиру «Фла» в квартале «Фламенго» (откуда клуб и взял свое имя).

Атмосфера там понравилась Ари, и вскоре он заболел всерьез.

Тут нужно заметить, что именно в те годы в бразильский футбол пришел профессионализм. Этот еще недавно строго аристократический спорт начал испытывать с середины двадцатых годов, как уже было сказано выше, массированное вторжение «колорэд». После победы «Васко» в чемпионате Рио 1923 года негры и мулаты стали серьезной проблемой для директоратов и правлений клубов. С одной стороны, они прекрасно играли и умели забивать голы. Но, с другой, нельзя же было только по этой причине принимать их, скажем, в «Ботафого» или «Флуминенсе», славившиеся чистотой своих рядов и блеском аристократических традиций! Просто немыслимо было делать их полноправными членами избранного общества, разрешая им участвовать в ассамблеях, посещать салоны, балы и бары клуба.

Нет, это было, разумеется, невозможно! Полный абсурд!..

В конце концов в начале тридцатых годов выход из тупика был найден на основе разумного компромисса. То есть с «колорэд», как я уже об этом рассказывал в первой главе, начали заключать трудовые контракты. Как с «обслуживающим персоналом». Это было остроумное и простое решение казавшейся неразрешимой проблемы: негры и мулаты, которых нельзя было пускать в клуб в качестве его полноправных членов, переходили в разряд наемных работников.

Впрочем, все это казалось простым и понятным лишь на первый взгляд. Однако кое-кто, в частности именно «Флуминенсе», дольше других сопротивлялся новым веяниям. А вот «Фла» как раз довольно быстро перестроился и открыл свои двери для «колорэд».

Сказанное, впрочем, отнюдь не означает, что Ари Баррозо был каким-то там демократом или борцом за гражданские права. Нет, ему просто импонировала атмосфера открытости и демократизма, царившая во «Фламенго» и способствовавшая тому, что вскоре этот клуб стал самым популярным, самым любимым торсидой.

Да, здесь действительно БОЛЕЛИ!

Здесь вечером после проигрыша «Фла» никому и в голову не пришло бы забренчать на рояле или поставить на диск граммофона пластинку с веселым матчишем!

Здесь страдали вместе с игроками, здесь ликовали и рыдали все заодно: белые и «колорэд», чиновники и массажисты, ветераны и новички, мастера футбола и прачки, стиравшие обмундирование игроков.

Между прочим, такая атмосфера сохранилась в клубе до сих пор. На отмечавшемся в 1995 году столетии «Фламенго», свидетелем которого мне довелось быть, именно этот всеобщий демократизм, способность к сопереживанию, радостная и самозабвенная сопричастность ко всем делам, заботам, успехам и неудачам клуба была вновь подтверждена как его постоянный и неизменный «фирменный знак». И звучала, как клятва, строфа из гимна клуба: