Бразилия вчера и сегодня

В Бразилии индейцы действительно находились на первобытнообщинном этапе развития и сильно отставали от инков, майя, ацтеков, муиски, ибо не знали еще ни государственности, ни частной собственности. Однако индейцы групп тупи, жё, тамайос и др. уже ушли от «состояния совершенной дикости», о котором пишет Роша Помбу.

Колонизаторов, однако, мало интересовала жизнь и судьба туземного населения. «Золото — вот чего, — подчеркивал Ф. Энгельс, — первым делом требовал белый, как только он ступал на вновь открытый берег»^{2}. В результате самых варварских методов обращения португальцев с местным населением подавляющее большинство индейцев Бразилии погибло. К 1830 г. число так называемых «цивилизованных», т. е. порабощенных, индейцев не превышало 230 тыс. человек^{3}. В XIX в. вымирание индейцев продолжалось. В итоге из 2 млн. с лишним индейцев, которые жили в Бразилии до прихода португальцев, к середине XX в. осталось в живых менее 100 тыс. человек.

Насильственный характер освоения Южной Америки полностью опровергает популярное в буржуазной историографии представление, что контакты европейцев с индейским населением носили якобы «мирный и конструктивный характер». Однако, вопреки исторической правде, известный бразильский социолог и историк Ж. Фрейре выдвинул тезис об «исключительности» португальской колонизации, благодаря чему процесс биологической ассимиляции и симбиоза культур португальских колонистов, африканского (привезенные негры-рабы) и индейского населения Бразилии прошел спокойно и был постоянно проникнут «духом христианского братства»^{4}.

Завоевание и освоение Бразилии в действительности означало совсем другое, а именно — почти полное физическое истребление аборигенов, военный захват их исконных земель. Кровавое вторжение португальцев в буржуазной литературе обычно оправдывается как якобы исторически неизбежное. Р. Помбу в своей «Истории Бразилии» пишет: «Европеец не мог прийти сюда иначе как в роли господина, побеждающего и угнетающего. Законы истории неотвратимы. Нужно было или действовать, исходя из признания превосходства вторгшейся расы, или же предпочесть этому историческому процессу новый процесс миссионерства… Выбора не было: португальцы должны были поставить низшую расу в положение подчиненных им воспитанников. Так именно поступали мы с индейцами, равно как и с африканцами. Это был единственно правильный исторический путь в эпоху христианства»^{5}.

С подобной расистской логикой, хотя и прикрытой ссылкой на исторически прогрессивный смысл колонизации Америки, согласиться никак нельзя. Конкистадоров, вторгшихся в Америку, вдохновляли вовсе не идеи общественного прогресса, а самая низкая алчность. Кровь, смерть, порабощение — такова была цепа, которую заплатили индейцы за искусственное ускорение собственного развития. По меткому замечанию У. З. Фостера, завоевание «буквально швырнуло индейцев в более высокий феодально-капиталистический общественный строй»^{6}.

Великие географические открытия и освоение Нового Света сыграли огромную роль в истории, способствуя становлению капиталистического способа производства в Западной Европе. Однако оправдывать порабощение и истребление миллионов индейцев и африканцев ссылками на «законы истории», «превосходство белой расы» и т. п. не только аморально, но и ошибочно по существу. В. И. Ленин, определяя историческое значение капитализма, писал: «Признание прогрессивности этой роли вполне совместимо… с полным признанием отрицательных и мрачных сторон капитализма…»^{7}.

Наказание раба. Картина худ. М. Ругендаса

Такой же подход должен быть применим и к оценке колонизации Нового Света. Признание ее исторической прогрессивности не отрицает сурового осуждения варварского уничтожения индейцев. Бессмысленное истребление индейских племен не только не соответствовало, но, более того, противоречило экономическим потребностям колонизации, ибо лишало Бразилию огромной массы рабочих рук.

С благословения католической церкви завоеватели с самого начала смотрели на туземцев как на существа низшего вида, которых надо «цивилизовать», т. е. превратить в послушных рабов. Перед индейцем колонизация поставила дилемму — выбор между гибелью или рабством. Третьего дано не было.

Попытка обратить бразильских индейцев в рабство удалась лишь частично. Свободолюбивые племена предпочитали смерть неволе. Известны такие факты, как восстания индейцев айморес, тупи, гуарани в 1558, 1561, 1572 гг. Многие племена уходили в труднодоступные районы.