Бразильский вояж (СИ)

Он навалился на Алму, пытавшуюся сопротивляться, но силы оказались явно не равны. К тому что-то внутри её даже жаждало близости с этим мужчиной. А он был не таким уж и бродягой, хотя и промышлял воровством по домам. Она даже успела заметить кинжал в довольно дорогих ножнах и протянула к нему руку, но тот оказался начеку и грубо оторвал её руку, впившись в её губы своими. Сопротивление Алмы не дало ей никакого результата. К тому же она боялась разбудить сына.

Грабитель не отпускал её, а она почти перестала сопротивляться, выбившись из сил и подчиняясь необдуманному и греховному желанию обладать мужчиной, хоть таким образом. Тело этого жаждало, заставив её подчиниться.

— Ты молодец, сеньора. Признаться, не ожидал от тебя такого, малышка. Муж, надеюсь, тебе простит твоё падение? Или он ревнивец или старик?

— Уйди, негодяй! — наконец вымолвила она жарким шёпотом. — Ребёнка разбудишь! Проклятый насильник!

— Неужели муж был лучше, красотка?

— В сотню раз! Побойся Бога, преступник и уйди?

— Понимаю, красавица! Мне такие ещё не попадались. Но я снова приду, а ты жди меня, малышка. Ты запала мне в сердце!

Он поправил одежду, осмотрелся в полутьме комнаты, улыбнулся довольной и наглой улыбкой, и неторопливо вышел, прикрыв за собой дверь.

Алма вздохнула с облегчением и огляделась. Ничего в комнате не изменилось, но внутри что-то ещё трепетало и тряслось, не то от возмущения и гадливости, не то от скрытого удовольствия.

А утром она вдруг заметила, что чувствует себя отлично, настроение хорошее, хотелось петь и улыбаться. Она весь день занималась сыном, лаская и играя с ним, а ночью, в постели, вдруг вспомнила того бродягу, что так стремительно и нагло ворвался к ней. Правда, ничего не взял, но оставил ей хорошее настроение и тайное желание вновь ощутить мужчину в своей кровати.

Это открытие сильно поразило ее, и она даже ужаснулась такой мысли. Однако она всё чаще приходила к ней, по мере бега дней. А через неделю она с ужасом обнаружила, что ждёт его, вора и грабителя, к себе, и даже поглядывает на дверь, словно ожидая сейчас же его прихода. В смятении и беспокойстве стала думать о Нике, но это только усилило её желание, а тело продолжало жаждать и ждать.

И он пришёл. Но уже не так тихо открывал отмычкой засов двери, а она и не думала визжать, ожидая с волнением, сильно бьющимся сердцем и дрожащим телом. Её подбросило в постели, и она мельком посмотрела на кроватку сына. Он спал, тихо посапывая носиком. Крик готов был сорваться с её губ, но заглох в ожидании чего-то омерзительного и желанного одновременно.

— Малышка, вот я и пришёл снова, — услышала она голос вора и задрожала всем телом, тараща глаза в бессилии что-либо предпринять. — Я зажгу свечи? Ты так красива, что не могу удержаться от желаний видеть тебя.

— Как ты посмел явиться, негодяй? — пролепетала она, понимая, что слова её ничего не значат для этого наглеца. Да и сама не была уверена, что она говорит откровенно.

Он повернулся к ней, поправил подсвечник, и долго смотрел в её перепуганное лицо, любуясь. И проговорил вполне нежно:

— Как ты прекрасна, наверное, когда смеёшься или просто спокойна! Ты одаришь меня когда-нибудь таким лицом?

— Не дождёшься, вор несчастный!

— Наоборот, моя ненаглядная! Я счастлив, встретив тебя и познав. Как ты хороша! Боже мой! Твой муж молод?

— Не твоего ума это, мерзавец! — продолжала она злиться, а сама продолжала дрожать в ожидании, уже не собираясь сопротивляться.

Он тихо засмеялся, бросил взгляд на кроватку ребёнка и торопливо стал раздеваться, не спуская глаз с растерянного лица Алмы.

Она отдалась ему, злобно, неистово, исцарапала его спину, а он только усмехался, довольный и счастливый. Он не ушёл и они отдались друг другу ещё несколько раз, и Алма каждый раз разражалась ругательствами, поносила его, но не отказывала, а принимая его любовь с остервенением и жаждой.

— Ну и женщина! — воскликнул наконец мужчина, отвалившись в изнеможении. — Как же счастлив, наверное, твой супруг, обладая таким телом и такой страстью! Ты была с ним счастлива?

— Говори тише, дурак! — прошипела она зло, намекая на сына. Тот уже ворочался в кроватке, и Алма покачала его, успокаивая. — Хватит, наглец! Уходи и больше не появляйся здесь! Я тебя ненавижу, подлец!

В ответ он тихо смеялся, молчал, но всё же ответил:

— Ты сама не веришь в свои слова, малышка. Кстати, как тебя звать? Меня зовут Лопе де Фуаро, сеньора?.. Чего молчишь и не назовёшь себя?

— Это тебе ни к чему. Можешь называть как угодно, скотина! Уйди!

— Ты права, моя малышка. Мне на самом деле пора. Но я вернусь. Муж скоро обещал вернуться? Лучше скажи, а то вдруг встретимся, и только Бог знает, что может случиться между нами. Тем более, что я его не знаю.

Она не ответила, злобно провожала его глазами, встала и задвинула засов. Легла в кровать, усталая, умиротворённая и злая. Злая на себя, на своё глупое тело и дурную голову. Страх закрался в сердце, смутил разум, и она заплакала горючими слезами.