Брегет хозяина Одессы

Беспальцев отметил про себя, что ему было интересно слушать Ревенко. А ведь еще несколько дней назад он боялся, что его подселят к какому-нибудь коллеге, который без устали будет рассказывать о своих подвигах на милицейском поприще. Николай Иванович мало говорил о колонии, о современной преступности, видимо, понимая, что в этой области Геннадий осведомлен не хуже его. Зато про громкие одесские преступления двадцатых-тридцатых годов поведал с удовольствием, заодно вспоминая и покойного отца.

– В первые дни войны папа пошел в военкомат, прося, чтобы его отправили на фронт, – говорил он уже в номере гостиницы, ловко нарезая соленья из очередной банки. – Ему отказали, представляешь? Мол, вы нужны тут. Но когда враг подходил к Одессе, папа все же попал на передовую и дошел до Кенигсберга. К сожалению, не все сотрудники его отдела дожили до победы… – Он аккуратно наполнил рюмку. – Знаешь, мне повезло, что родители остались живы. Мы с матерью и бабушкой жили на румынской территории Одессы, а румыны – не немцы, – полковник хихикнул. – Да, румыны далеко не немцы. Гитлеровцы приказали им уничтожать евреев, а те вели с ними торговые дела, по возможности крупных торгашей спасали от расстрела. Вот такие дела, мой друг.

Благодаря этому человеку три недели пролетели как один день.

– Ты звони, если что, – на прощание сказал Николай Иванович, дал домашний телефон, но замусоленная бумажка затерялась, и следователь так ему и не позвонил. Наверное, можно было узнать телефон по справке (да и рабочий у всех коллег имелся на всякий пожарный), во всяком случае, ему, милиционеру, и без справки ничего не стоило его найти, однако сумасшедшая работа подхватила, кинула в водоворот дел, каждое из которых было очень важным, и Беспальцев на время забыл о Ревенко, вспомнив о нем только через два года.

– Почему не звонил? – поинтересовался подполковник без обиды. – Впрочем, знаю. Замотался, закрутился. Готов поспорить, твое начальство пытается тебе внушить, что без тебя все развалится.

– Иногда бывает и такое, – усмехнулся Геннадий. – Но чаще всего ругают и не дают отпуск без объяснений. Так что, Николай Иванович, тот отпуск был и остается самым незабываемым.

– Представь себе, я тоже его частенько вспоминаю, – раздалось на том конце. – Ну, как поживаешь? Как жена, дети?

– Все нормально, – отозвался следователь. – А как ваша супруга? Все работает в школе?