Бремя Бездушных (СИ)

Впрочем, и держащимся на ногах храмовникам сильно досталось — Стрета шатало из стороны в сторону, и он никак не мог справиться с оглушительным звоном в ушах, а Фалкон сильно припадал на левую ногу, седые волосы гиритца покраснели от крови.

Но рыцари продолжали сжимать оружие, не желая отступать перед порождением Тьмы. Поднявшись на дыбы, демон с силой ударил лапами по земле. Мощный, подобный землетрясению толчок заставил всех вокруг упасть, а тварь сразу же схватила Стрета. Храмовника было почти не заметно в огромной лапе чудовища.

Подоспевший Лертас обрушил булаву на бок врага и сразу же получил сильнейший удар в голову. Шлем защитил гиритца, но тот рухнул на колено, едва не выронив оружие. Второй удар оборвал бы его жизнь, но длинный меч, тускло сверкнув, рассек грубую кожу твари на задней лапе.

Поднявшийся из груды камней Гирион, вступил в бой.

Черные доспехи рыцаря-защитника покрывал слой пыли, но сам он выглядел невредимым.

— Мы щит Его! — Голос Алектиса разнесся над городом, а сам пастырь, с трудом поднялся на ноги, мысленно вознеся хвалу Гириту за то, что оказавшийся рядом Гирион закрыл его собой, защитив от обломков рухнувшего дома.

Усиленное молитвами и защищенное доспехами, тело монаха-воина приняло на себя основной удар, так что пастырь, не обладающей столь внушительной физической силой, отделался лишь парой царапин. Теперь настал его черед защитить тех, кто идет за ним — Алектис бесстрашно шагнул навстречу обернувшемуся на его голос демону.

Воспользовавшийся заминкой Фалкон метнул свой молот, угодив демону в плечо. Пальцы твари разжались, и Стрет упал на камни.

Гиритец оказался жив. Он пытался встать на ноги, опираясь на меч, и взглядом ища на земле свой щит.

— Смотри на меня, отродье! — Выкрикнул Алектис, шагая навстречу демону и вытаскивая свой клинок, тут же вспыхнувший голубоватым сиянием. — Сегодня ты отправишься обратно в Бездну! Сегодня ты… Порождение Скверны взревело так громко, что у всех заложило уши, и слова пастыря растворились в поглощающем все звуке. Демон крутанулся, расшвыряв бросившихся на него храмовников во все стороны, словно тряпичные куклы, и ринулся на Алектиса.

Поднявшийся на ноги пастырь не сдвинулся с места. Он видел, как одна из стрел, выпущенных темными эльфами, вонзилась в глаз демону, а другая угодила в пасть, но тварь не обратила на это внимания.

Калеос и Исель, понимающие, что в рукопашной схватке с демоном, пользы они не принесут, продолжали обстреливать порождение Скверны, даже осознавая, что их стрелы для него не более чем назойливое жужжание.

Это понимал и Алектис. Понимал точно так же, как и то, что его братья-храмовники не успеют на помощь. Пастырь надеялся лишь на своего бога. Но, отчего-то знал, что все это тщетно. Алектис вдруг ощутил себя слабым, неспособным ни на что, кроме пафосных речей стариком, который никак не может защитить остальных.

Возможно, так оно и было.

Алектис уже приготовился умереть и, встретившись с Гиритом, которому верой и правдой служил всю свою жизнь, спросить у него — почему он оставил своих детей, без благословения.

Но пастырь не умер. Его вдруг сильно толкнули, и Алектис кубарем покатился по обломкам, почувствовав, как от удара, предназначенного ему, затряслась земля.

— Не время помирать, старик! — Таллаг выпустил Алектиса. — Мы можем победить, а тебе надо запечатать врата! — Он вдруг указал рукой на небо, где Миаджи, разражаясь диким хохотом, терзала тело оскверненной.

Обращенная истошно кричала, каждый раз, когда когти демоницы рвали ее плоть, роняя на землю капли кровавого дождя, но не могла ничего противопоставить усиленной заклинателем демонице. Когти Миаджи вонзились в горло ее сопернице и та, оборвав свой крик, обмякла.

— Знай свое место, ничтожество! — демоница, чье прекрасное лицо исказила надменная гримаса, плюнула в закатившиеся глаза мертвой девушки и швырнула обмякшее тело вниз, насадив на шпиль украшавший крышу одного из домов. Сталь легко пробила спину оскверненной, выйдя из ее груди.

Огромный демон содрогнулся, почувствовав смерть той, что призвала его.

Этим воспользовались гиритцы — широкий меч Гириона пел, разрезая воздух и плоть демона, и оружие остальных храмовников вторило ему, обрушиваясь на врага.

— Сейчас! — Выкрикнул Таллаг, рванув выглядывающую из-за его спины рукоять. Зазвенели цепи, и в руке у зверолюда оказался великолепной работы топор, украшенный дворфийскими рунами и искрящийся голубоватыми молниями. Серебряная цепь вытянулась из рукояти и, словно живое существо, обвила руку Таллага.

— Давай!

Кисара, вложившая все свои силы в формулы ослабления и сковывания, швырнула почти десяток знаков в демона. Истерзанное ранами, которые ему нанесли храмовники, тело опустошителя вздрогнуло, замерев лишь на миг, но этого мгновения хватило Таллагу, чтобы метнуть свой топор в отвратительную морду.