Бремя чести

– Да как же ты не понимаешь – я не могу спать, не могу есть, не могу жить спокойно!

Он слегка перевёл дух, чтобы успокоиться.

– Одна вы в моей жизни есть, больше ничего не нужно. Дайте шанс мне – позвольте быть рядом. Избавьте меня от мучений!

– Вы совершаете непозволительное!

Девушка отскочила, но не уходила.

– Простите, я не хочу обидеть вас, но я не могу держать себя в руках. Позвольте мне увидеть вас завтра. Только скажите – куда, и я приду. Нам есть о чём поговорить, есть что рассказать друг другу. Вы изменили мой мир, изменили меня, и только вы можешь сделать меня ещё лучше, чем я есть, только согласитесь.

Девушка была растеряна, но не понимала – почему бы ей просто не закрыть дверь и не уйти? Человек перед ней казался ей таким искренним, ей было жаль его, она не хотела, чтобы он страдал. Она понимала, что на самом деле, он не такой, каким хочет казаться, но не могла прогнать мысли о том, что ему нужна помощь.

– Если это утешит вас, если после разговора мы поймём истинное положение вещей…Встретимся послезавтра, в порту, после того, как я закончу работу. А до того момента – не приходите ни сюда, ни ко мне домой. Но, прошу вас, не обременяйте себя пустыми надеждами – то, что я скажу вам, может вам не понравиться.

Теперь девушка смогла захлопнуть дверь, но долго от неё не отходила – она хотела быть уверенной в том, что Жоффруа ушёл.

Глава 11

Самая большая ошибка – стараться быть более приятным, чем вы есть на самом деле.

У. Бэджот

Мы все хотим сделать первое впечатление о нас наилучшим. В новой компании, на новой работе, перед незнакомцами – мы все стараемся выглядеть лучше других, но только дома, только близкие нам люди знают, какие мы на самом деле. Мы обманываем окружающих, чтобы они не подумали о нас дурно, но суть заключается в возможностях. Когда человек может быть хорошим, но просто этого не хочет – это ложь. Другое дело, когда человек не способен на добро, когда в его жизни никогда не было добра, ему не объяснили, что это такое и как это использовать для себя и других – это заблуждение. Заблуждение в собственной жизни, в собственном «Я». Заблуждающегося человека можно изменить, можно наставить его на истинный путь, лжеца – нельзя.

Ален вернулся домой одухотворённым и воодушевлённым. После завтра, в выходные, он увидит её снова, и кто знает, сколько времени они проведут вместе. Он тщательно строил план своего рассказа, чтобы не быть нудным, но рассказать обо всём, что было в его жизни. Он решил, что о родителях рассказывать не будет, о Годелив тоже. Вдруг он подумал, а о чём же тогда ему рассказывать? О том, как он просаживал деньги в венецианском казино, где был несколько лет назад; или о том, как сутками пил вино в доме Руже; или о том, как всю свою сознательную жизнь, до недавнего времени, передвигался исключительно на карете или лошади, чтобы случайно не встретить на улице грязного нищеброда – уродца морального и физического, как полагал он; или о том, как несколько дней назад от его руки пал старый бродяга, просивший у него на жизнь?

Нет, об этом рассказывать он не хотел – это выставит его не в лучшем свете. «Тогда, -решил он, -я расскажу ей о том, как влюбился в неё. Да, это растрогает её, и она непременно позволит мне видеть её чаще».

Когда Ален пребывал в задумчивости, домработница вырвала его из этого состояния, сообщив, что на его имя пришло письмо. Письмо это было от Андре, давнего друга Алена. Андре уже несколько лет жил в Венеции, куда Ален часто наведывался чтобы отдохнуть от оживленного существования в Марселе. В Венеции он находил тот покой, которого иногда не хватало дома, но привыкнув к весёлой и светской жизни, даже в прекрасной, романтичном, воодушевляющем городе, как Венеция, он не мог оставаться безучастным. Даже там он умудрялся бывать в местах решительно не лишенных светского обаяния и развязности.

Андре перебрался в Италию ещё ребёнком, когда мать его заболела, а врачи порекомендовали ей больше находиться у воды, вдыхая её свежий воздух. Конечно, врачи подразумевали как можно чаще выезжать на природу, но супруг мадам Робе расценил слова лекарей слишком серьёзно. Так всё семейство перебралось в Венецию. Ален и Андре были знакомы давно, но общались не так часто, как это следовало бы делать настоящим друзьям.

Письмо от Андре, датированное первым октябрём 1718 года содержало следующее: