Бремя чести

На полу, опять же в несколько слоев, лежали бесценные ковры из дальних южных земель, стояли сундуки с закрытыми крышками, так что Синюрд никак не смог определить, золото ли там, или же что-то иное; в дальнем углу выстроились бочонки, узнать о содержимом которых тоже не оказалось возможным.

Драконью голову установили на деревянном постаменте в середине комнаты. Чучельники над ней как следует поработали, где надо — подкрасили, кое-где отмыли, изнутри набили особой смесью соломы, разных травок и особых смол, а снаружи надушили ароматными водами, так что теперь к голове можно было подойти без опаски задохнуться от вони и отвращения.

Синюрд, помедлив, приблизился к голове. Конечно, дракон мертв и выпотрошен, но вблизи столь крупной клыкастой головы в душу проникали липкие коготки страха, а по коже побежали мурашки. Паладин постарался не выдать своих чувств и небрежно тронул рукой выпуклые надбровные дуги чудища.

— М-да, славный трофей. Дракону, пожалуй, за триста лет перевалило?

Магистр встал рядом с таким видом, будто самолично убил дракона. Напыжившись, словно индюк, он изрек:

— Ему гораздо, гораздо больше, сэр Синюрд. Чешуя совсем седая, если о драконах уместно говорить подобным образом.

— Меньше, — вымолвил Тьего, стоявший поодаль.

— Вы полагаете, сэр, дракон помоложе будет? — подобострастно спросил Наместник. Возраст дракона его нисколько не интересовал. Тысяча лет или двести, какая разница? В конце концов, они эту голову не замуж выдают, чтобы печься о ее летах.

— Ну… Не менее двухсот, — прищурив глаз, сказал Синюрд.

— Меньше, — повторил Тьего, отходя в сторону и обращаясь лицом к старинному мечу, прикрепленному к стене. Факелы отбрасывали на маску красные блики, отчего казалось, что серебро прикипело к коже с рождения и может изгибаться, повинуясь мышцам.

— Вряд ли он был молод, — засомневался Наместник, бросая нерешительный взгляд на слепого паладина. Нутром он почуял что-то неладное. Разговор принял какой-то новый оборот, но его суть уловить не получалось.

Синюрд взялся руками за челюсти дракона и чуть ли не по плечи влез внутрь. Вылез он оттуда весь в какой-то трухе, но с улыбкой по уши:

— Ты смотри, языкастая тварь! Мне по локоть, верно, будет. Ни в жизнь не поверю, что такой язык мог отрастить какой-нибудь там молоденький дракончик. Двести, и баста!

— Меньше, — стоял на своем Тьего.

— Ну а сколько, по-твоему, ему было? — задиристо спросил Синюрд. Наместник обернулся к слепому паладину, с вежливым любопытством дожидаясь ответа.

— Этой голове, — ответил Тьего, — около трех недель.

Его слова прозвучали как гром среди ясного неба.

Наместник поднял брови, не совсем понимая. Лорд Улин пошатнулся, чувствуя, что ноги сами подламываются под ним. В его глазах застыла паника, он вдруг понял, что все складывается вовсе не так гладко, как ему хотелось бы. Вот бы ему оказаться подальше отсюда, миль эдак за сто! Он оперся о стену, чтобы не рухнуть на пол на глазах у своего правителя и двух высокомерных гостей с востока.

Синюрд мигом все понял, но предпочел переспросить:

— Что ты хочешь этим сказать, а? Что значит «около трех недель»?

Серебряная маска повернулась к ним, и на миг Наместнику примерещилось, что с выпуклого металла на месте глаз на него глянули два внимательных черных зрачка.

— Голова не настоящая. Я даже могу сказать, какие заклинания на нее наложены, но боюсь, что развеять их не в моих силах.

— Почему? — спросил Наместник, выигрывая время и чувствуя, что опора в виде стены не помешает и ему самому. Ему совсем не хотелось слушать этого надменного паладина в серебряной маске, который разрушает все его замыслы.

— Потому, что заклинания — удел священников, — спокойно объяснил паладин. — Нам же доступны только молитвы… Но они здесь будут бессильны.

— Как не настоящая? — отмер магистр. — Каким образом? Вы хотите сказать, сэр Тьего, что она фальшивая?

— Да, именно это я вам и твержу. На самом деле, увидеть это мог любой священник. Вы что, не проверяли голову на подлинность?

Магистр и Наместник молча посмотрели друг на друга. В глазах одного плескался ужас, второго — холодная ярость.

— Так что этот рыцарь — он вас попросту надул! — от души расхохотался Синюрд, но затем посерьезнел. — Но такие вещи не к лицу последователю Талуса. Я думаю, вашего претендента следует сурово наказать.

***

Собранный наспех совет заседал в малом зале, располагавшемся позади большого зала Холла. Магистр послал гонцов к большинству рыцарей, чей голос мог иметь хоть какой-то вес, но за столь малый срок оказались найдены немногие. Так, здесь не было сэра Энсиваля, который непременно вступился бы за виновного рыцаря, но очень некстати уехал проведать приболевшую племянницу.

Виновника собрания, Экроланда Гурда, тоже не нашли. В Медовых Лужайках его не оказалось, а искать по всему городу времени не было, поэтому лорд Улин, скрепя сердце, принял решение начинать без него.

В малом зале как раз нашлось место для всех прибывших. Рыцари расселись по каменным скамьям, амфитеатром спускавшимися к небольшой круглой площадке, где сидел магистр вместе со своим писцом.