Бремя чести

В кабинет неслышно проскользнул помощник Наместника и с трудом донес до стола очередную кипу бумаг, требующих неотложного внимания. Так же тихо он удалился, а Наместник со стоном схватился за голову. В силах ли смертного человека справиться с таким обилием дел? Да только на то, чтобы перелистать эти бумажки, у него уйдут целые сутки, не говоря уже о чтении!

Большой бедой Наместника была его уверенность в том, что никто лучше него не справится с любым, даже самым незначительным делом. Он и рад был бы завести толковых министров, но пока еще ни разу на протяжении жизненного пути ему не встречались люди, столь же хорошо, как и он сам, разбиравшиеся в налогах, благоустройстве города и чаяниях простых жителей. Наместник добровольно взвалил на себя все обязанности, которые по-хорошему должны были находиться в ведении целого батальона чиновников.

Продираясь сквозь дебри очередного указа, предложенного генералом, Наместник настолько увлекся, что не заметил, как ему принесли обед, и сжевал бы сейчас даже овсянку, осмелься повар ее сварить, а служанка — подать.

Обмакнув гусиное перо в чернильницу, стоявшую посреди стола, он размашисто перечеркнул указ крест-накрест и откинулся в кресле, потягиваясь и хрустя каждой косточкой. До каких пределов может дойти глупость человеческая? Неужто генерал взаправду полагает, что из колоколов храма Талуса можно выковать путные мечи? «Драмбенор, вероятно, не видит разницы между бронзой и сталью, — со злостью подумал Наместник. — Конечно, его предположение о том, что благословение на колоколах перейдет на мечи, достойно всяческих похвал, но это же бред, несусветный бред! Вот бы приказать сделать ему меч из какого-нибудь храмового канделябра и пустить его вперед войска. Посмотрим, как подействует благословение, и сколько секунд он простоит против варваров!»

По мере прочтения других подготовленных указов сарказм Наместника не исчезал. Ему начало казаться, что придворные сговорились у него за спиной и написали большинство бумаг с одной-единственной целью: как следует повеселить своего правителя. «Подходящее же они выбрали время для шуток!» — подумал он, жирно зачеркивая указ об укреплении городских стен камнями мостовых. Да он душу вложил в эти мостовые, лично следил, из каких каменоломен везут материал, велел нанять лучших камнетесов, чтоб ложился камешек к камешку ровнехонькими рядами, а они, собаки, хотят стены укреплять… «Будь у меня время, ну пара лет хотя бы, стены стали бы как новые». Но времени не было.

Наместник отчетливо это понял, когда прямо перед его столом, заваленном бумагами, из воздуха материализовался Колин Табар.

Посол варваров был разодет вычурно, а на вкус Наместника — так вовсе вульгарно. Под благородными мехами красовалась кожаная рубаха, расписанная замысловатыми узорами, а ее рукавами служили богато татуированные руки владельца. Венчал это великолепие головной убор из пучков перьев и связок ярких бус. Наряд надежно скрывал телосложение посла. Человек — загадка.

«Словно на маскарад собрался», — мелькнула мысль у Наместника. Ему было невдомек, что наряд Колина любой варвар счел бы верхом изысканного вкуса.

За пышностью цветов скрывался умудренный во всех тонкостях политики человек. В нем гармонично сочетались знания придворных интриг, музыки, литературы и прочих наук. Мало кто в известном мире смог бы устоять перед его красноречием.

Эти бесспорные дарования позволяли ему покорять собеседника точными, деликатными фразами. И в конце беседы он умел искусно подвести к тому, что собеседник сам предлагал помощь, искренне полагая, что решение исходит от него самого. Про Табара ходили легенды: мол, он может убедить воду в том, что она огонь. Но в случае с Наместником коса нашла на камень. Правитель Вусэнта, может, и не знал наизусть сонеты Фрахента, не мог с ходу определить, чьей кисти принадлежит та или иная картина, но зато в искусстве переговоров ему не было равных.

Многие разы они встречались в тиши кабинета Наместника и обсуждали стоящую перед ними проблему, но к единому выводу так и не пришли.

— Уважаемый Колин! Возможно, ты забыл, но время приема еще не подошло, — с убийственной вежливостью заметил Наместник. — Обычно я принимаю послов не ранее шести часов вечера.

На смуглом лице сложно было что-либо прочитать. Табар прошел к креслу напротив стола и уселся там, звеня бусами. Посмотрев Наместнику в глаза, он обнажил в улыбке белоснежные зубы, которыми в Крае Вечной Зимы наверняка пользовался для того, чтобы отрывать от только что забитых зверей куски сырого мяса, и сказал:

— Я прекрасно осведомлен о правилах, принятых во дворце, ваша светлость. Думаю, сегодняшний мой визит вызван исключительными обстоятельствами, поэтому я взял на себя смелость миновать ваших помощников и явиться прямо перед вами.

«Ишь, собака, как по писанному чешет, — не смог удержаться от восхищения Наместник. — Только вот чего ему понадобилось от меня в неурочный час? Того и гляди, вытащит откуда-нибудь нож и прикончит меня, а я даже на помощь позвать не смею: этим я покажу свою слабость».