Бремя чести

— Уеду отсюда. Попробую начать все заново. Во мне поселилась странная усталость. Старею? Нет, просто надо уехать. Возьму тебя на руки, крепко-крепко прижму и всегда буду оберегать от таких кретинов, как я сам. Никогда больше не причиню тебе боль, клянусь! Ничто нас больше не разлучит, проведем остаток дней в мире и радости. Куда ты хочешь? В Силвердаль? В Эсмалут?

— Я хочу домой, — одними губами прошептала Дженна и, закрыв лицо, выбежала из комнаты.

***

Дженна, словно слепая, брела по коридору. Ворох хаотичных мыслей бурлил у нее в голове, мучили вопросы, на которые она не знала ответа. В тугой клубок сплелись в ней недоумение и обида, жалость к рыцарю и себе и злость на него, — за то, что он скрывал ото всех свою тайну.

«Мне надо успокоиться, — твердила она себе, — я должна как следует все обдумать, но не сейчас, иначе я сделаю совсем неправильные выводы… Нельзя обвинять Эри. Он болен. Он мог и соврать. Бред — странная штука… Ему же могло это все привидеться?»

Не глядя, она толкнула дверь перед собой и очутилась в библиотеке. Старинные книги теснились на полках, собирая пыль. Несмотря на все усилия Эсты и других служанок, эта комната никак им не давалась. Вымытое окно через час мутнело, выметенная пыль странным образом вновь оседала вокруг, а паркет и вовсе противился любым манипуляциям.

Подтянув кожаные штаны, Дженна опустилась в кресло у окна и замерла, равнодушно наблюдая за тем, как в сад приходит солнце.

«Я сказала Эри, что хочу домой. Но этого ли я желаю на самом деле? Что ждет меня в Черноозерье, если я туда вернусь? Теперь отец не сможет отослать меня к Керку и Гейле, да и они меня не примут. Куда я подамся? Мне некуда идти. Да, он сказал ужасные, уму непостижимые вещи, но я сделаю вид, что нашего разговора не было. Останусь подле него. Я полюбила Медовые Лужайки. Здесь так спокойно и хорошо… Когда Эри выздоровеет, он наверняка убедит Рапена, что я не нарочно убила ту женщину, Тассу Тинт. Он скажет, что это был несчастный случай. Теперь он герой, и его послушают, ну а он… Ему не привыкать врать».

Она тихонько заплакала. Слезы сами бежали из глаз непрерывными ручейками. Так сладко было плакать, жалея себя, рыцаря, и всех убогих вокруг. А как еще назвать несчастного воришку, Аткаса, или трудолюбивую Эсту, которая давеча трудилась совсем на иных фронтах?

Скрипнула дверь. Дженна, вытирая глаза, увидела, что в библиотеку вошла госпожа Сакара.

«Мои слезы ее не удивят. Все рыдают об Экроланде», — решила девушка и постаралась улыбнуться.

— Как он там? — спросила она.

Вместо ответа старуха плотно прикрыла за собой дверь, прошла к окну и грузно опустилась в кресло напротив. От немигающего взгляда выцветших глаз Дженне стало неуютно, и она заерзала, придумывая достойный предлог, чтобы по-быстрому удалиться.

— Ты была у него, — медленно сказала госпожа Сакара, даже не пытаясь изобразить вопрос. — Ты ведь знаешь, что он бредит, да?

— Ему очень плохо, — уклончиво ответила Дженна, опуская глаза. — К счастью, Талус помог ему… Он исцелится.

— Он мог сказать тебе разные вещи, — продолжала, будто не слыша ее, старуха и на миг замолкла, подбирая слова, — ужасные вещи. Что именно ты услышала?

— Ничего, — робко пролепетала Дженна, — бессвязный бред, и только.

— Не лги мне! Говори правду, девчонка. Ты в смятении, я же вижу. Может, я сумею тебе помочь.

Дженна к своему ужасу поняла, что из нее наружу рвется истерика. Захлебнувшись в рыдании, она едва сумела проговорить:

— Он… Он убил ее! Свою любимую жену… Как он мог?! Он сказал, что притворяется, что ходит в маске, как… Как Тьего! На самом деле все его добрые дела — из-за обета, который он сам себе дал. И вовсе он не такой хороший и добродетельный, каким мы его видим. Внутри-то он другой!

— Ты ошибаешься.

В глазах старухи появилась глубокая печаль. Дженна с безумной надеждой уставилась на нее. Может, у Экроланда и впрямь бред? Он все выдумал? Девушка, затаив дыхание, ждала ответа госпожи Сакары.

— Может, раньше Эри и был другим. Беспокойным, ищущим славы, честолюбивым. Но время меняет людей. Уж поверь мне. Да, давным-давно, двадцать лет назад, он совершил величайшее злодеяние, которое только может совершить человек. Я воспитывала Суэту с раннего детства, и кому, как не мне, было знать о ее проклятом даре! И с младых лет я внушала ей никогда, ни при каких условиях не говорить об этой своей особенности. Король отдал ее на обучение к магам. Те развили в ней крохотные способности, которыми она владела, и обучили прятать свой дар. Разумеется, Экроланд ничего этого не знал. Юный рыцарь самым достойным образом показал себя на границе с Рабадом и приехал блистать при дворе. Надо сказать, что он был очень недурен собой, я бы даже сказала, смазлив, и придворные дамы пачками валились к его ногам, а их мужья люто ему завидовали.

— Он и сейчас хорош собой, — грустно сказала Дженна и подтянула колени к подбородку, устроившись в кресле, как в гнезде.