Бремя чести

— Теперь ты мне все расскажешь, — прорычал он грозно, но в глазах у него прыгали веселые чертики. Пораженная подобным несоответствием Милина замерла. Вдвойне смущенная подобной близостью, она растерялась и никак не могла сообразить, что же ей делать. Звать на помощь и кричать? Смешно. Вырываться — бесполезно.

Экроланд насмешливо поднял брови, увидев, как лицо Милины затвердевает, облекаясь в маску надменности. Ее глаза сощурились, в то время как она спокойно произнесла:

— Интересно, сэр Эри, а что скажет твой нос, когда я как следует по нему стукну?

Близость девичьего тела смутила Экроланда. А он было думал, что уже никогда не затрепещет при виде женских ножек! Рука, лежавшая на талии, слишком хорошо ощущала мягкие округлости, а пальцы, державшие подбородок, убедились, что кожа здесь шелковиста и нежна. Милина слегка нахмурила брови, не понимая, почему это на губах рыцаря появилась легкая улыбка. Его рот склонился к ее уху, и девушка услышала:

— А что скажешь ты, если мой нос предложит тебе выйти за него замуж?

Резкий рывок, — и девушка высвободила свой стан. На глазах у нее заблестели слезы, она с укором взглянула на рыцаря и сказала:

— Как тебе не стыдно так шутить со мной?! Я понимаю, что ты привык к восхищению женщин вокруг тебя, но чем я заслужила подобную обиду?

Экроланд поднял руки вверх, сдаваясь. Он попытался заглянуть ей в глаза, но она отвернулась и для верности прикрыла лицо ладнонью. Несколько смущенно он сказал:

— Милина, дорогая, я вовсе не хотел над тобой пошутить или тем более обидеть! Как-то раз ты заметила, что у меня довольно солидный возраст… Пожалуй, он не позволит мне вести себя столь ребячески… И когда я позвал тебя замуж, я был целиком, полностью, абсолютно серьезен!

Милина взглянула на него сквозь пальцы. В ее взгляде читалось сомнение. Экроланд, видя, что она не до конца верит ему, поспешил ее убедить:

— Да, мне уже порядочно лет, меня не назовешь юнцом… Легкомысленным — уж точно. Помнишь нашу первую встречу? Я увидел тебя в госпитале, и твой восхитительный облик намертво застрял у меня где-то тут, — он ткнул себе в грудь. — И не припомню, когда мне доводилось видеть подобную красоту. Наверное, никогда. Ты не похожа на прочих девушек, Милина. Я преклоняюсь перед тобой и еще раз спрашиваю: согласна ли ты быть моей, остаться здесь со мной в Медовых Лужайках?

Молчание было ему ответом. Лицо Милины по-прежнему было закрыто ладонями, но пальцы она расслабила, и за ними угадывалась улыбка. Всего лишь изгиб губ, — но рыцарь воспрял духом и более смело продолжал:

— Мы знаем друг друга всего ничего, но я чувствую, что пришелся тебе по душе. Я готов ждать сколько угодно времени, лишь бы ты ответила прямо на мой вопрос. Могу ли я надеяться на взаимность? Или… Или ты уже обещана другому?

Девушка помедлила с ответом. За эти мгновения вихрь мыслей успел пронестись в голове Экроланда. Он хмурил брови и с пытливостью исследовал доступную его взгляду часть лица Милины. Она по-прежнему улыбается? Или насмешничает?

— Нет, я не связана никаким обещанием, — ответила, наконец, Милина, и отняла ладонь. Голубые глаза серьезно взирали на рыцаря, улыбка исчезла, но губы слегка приоткрылись, — я священница, ты же знаешь. Немногие рискуют помыслить о нас иначе, как о дочерях Талуса.

В ее голосе звучала скорбь. Она глубоко вздохнула.

— Экроланд. Не знаю, правильно это или нет, но я буду рада стать твоей женой.

Рыцарь расплылся в улыбке. Он протянул руки, чтобы обнять ее, но Милина отстранилась. Светлые брови изогнулись, и она тихо молвила:

— Но я не уверена, что мой отец одобрит этот брак. Мы должны спросить его позволения.

— Хоть завтра поедем в Силвердаль! — пылко уверил ее Экроланд. — Я на коленях буду умолять его о твоей руке. Вот увидишь, он согласится!

— Нам не понадобится ехать так далеко, — слегка улыбнулась Милина. — Отец находится в Вусэнте.

Пришла очередь Экроланда открыть рот. Внезапно он сложил все доступные сведения и неверяще помотал головой.

— Уж не хочешь ли ты сказать, — с несчастным видом пробормотал он, — что твой отец…

— Да. Это Рапен. И мне кажется, что он питает к тебе чувства, далекие от любви.

— Рапен! Но почему он сразу не сказал, что ты — его дочь? Вечно эти его обмолвки — «дочь моя», а еще ты ему говорила — «отец», но я и подумать не мог, что за этим стоит нечто большее, нежели вежливое обращение!

Милина пожала плечами.

— На самом деле я родилась тут, в Вусэнте, но когда мама погибла из-за лихорадки, отец решил, что это он повинен в ее смерти. Он подумал, что не сумел вылечить ее только из-за того, что у него было недостаточно знаний. Когда мне исполнилось пять лет, он отправил меня на обучение в Храм Силвердаля. Это сейчас я понимаю, как нелегко ему далось подобное решение, но тогда я была полна обиды и думала, что он хочет отослать меня с глаз долой, чтобы ничто ему не напоминало о любимой жене.