Бремя чужих долгов

Приподнявшись, я снова увидел бледное мертвое небо. А вот ландшафт под ним оказался другим, незнакомым. Более всего напоминал он свалку или незавершенную стройку. Всюду, насколько хватало глаз, почву покрывал асфальт. И, в какую бы сторону я ни посмотрел, везде то громоздились бетонные сваи и обломки плит, то прутья арматуры торчали из-под асфальта, словно служа здесь некой заменой растениям. В беспорядке то тут, то там располагались отдельные элементы городского ландшафта. Двери, стоящие сами по себе, без всякой опоры. Одиночные же обломки стен. Куски железной дороги. Целая башня из столов, поставленных один на другой. Другая башня, из покрышек. А также фонарные столбы, рекламные щиты и почти целые автомобили.

Пахло гарью. Видимо, от железных бочек, в которых что-то дымилось.

Вместо приглушенного гула звучал почти человеческий крик: бесконечно тянущееся «а-а-а» на одной, причем угнетающе высокой, ноте.

И Надзиратель — он снова выглядел, как прежде. И на меня, поднимающегося с асфальта, взирал как посетитель ресторана на таракана в супе.

— Какой ты неугомонный, — посетовал он, — а хуже идиота только упорный идиот… которого даже остатки здравого смысла не сдерживают.

Окончательно поднявшись на ноги, я словно бы виновато развел руками. Ну что, мол, теперь поделаешь. Само собой, ответ этот Надзирателя не удовлетворил.

— Впрочем, дело твое, — были его слова, — и проблемы, соответственно, тоже. Сам загнал себя в Небытие — вот и расхлебывай. Наслаждайся. В любом случае, играть с тобой мне надоело. Дела, знаешь ли, ждут.

И с этими словами он зашагал прочь, в лабиринт из одиночных стен, дверей и бетонных плит. Мимо небольшого леса из арматурных прутьев. Я же бездарно потратил не меньше минуты, просто стоя на месте и провожая бомжеватого верзилу взглядом. И лишь потом догадался поглядеть на себя.

Облик мой изменился, причем наиболее соответствующим здешнему пейзажу образом. Теперь на мне были камуфляжные пятнистые штаны, ботинки с высокой шнуровкой и черная кожаная куртка — старая, но еще добротная, прочная. На руках обнаружились перчатки без пальцев, а на ремне ножны с большим ножом, явно не предназначенным для резки хлеба.

Смотрелся нож солидно, но, сказать по правде, меня разочаровал. Окруженный хоть сюрреалистическим, но явно техногенным, пейзажем, я ожидал и в своем арсенале обнаружить что-нибудь огнестрельное.

Что ж… ожидания снова имели свойство сбываться. За спиною я обнаружил дробовик, чуть тронутый ржавчиной. А в заплечной сумке — несколько небольших коробочек с патронами. Живем-с, как говорится.

Пока я изучал изменения внешности и нежданно обретенную экипировку, Надзиратель успел заметно отдалиться. Более того, вскоре он вообще скрылся из виду, завернув за фантасмагорическое сооружение — гигантский мусорный контейнер, вместо крышки накрытый черепичной кровлей. Так что следом за супостатом пришлось мне бежать, шурша по асфальту рифлеными подошвами.

Нагнал я Надзирателя возле пирамиды из тележек, какими обычно пользуются в торговых центрах. Когда между нами осталось метра три, не больше, я вскинул дробовик и выстрелил. Да, в спину, и да — это подло. Но, осмелюсь предположить, подлой и некрасивой такая тактика считалась бы, принадлежи мой противник к роду людскому. Тем более, лишь в этом случае, наверное, выстрел достиг бы цели.

Человек не успел бы уклониться от летящей пули. Существо, лишь выглядевшее как человек, смогло.

— Неугомонный, — процедил сквозь зубы Надзиратель. В его устах даже это, нейтральное вроде бы по смыслу, слово прозвучало ругательством.

Развернувшись на месте, он явил моему взору одну из своих рук… превратившуюся в то ли ручной пулемет, то ли в автомат футуристической конструкции. Я едва успел ринуться прочь, пытаясь найти укрытие хотя бы за ближайшим обломком стены, когда мне вслед, с оглушительным стрекотом устремилось множество пуль.

Когда стрекот стих, я высунулся ненадолго из своего укрытия. Причем опять-таки с дробовиком. Правда, выстрелил я на сей раз не в самого Надзирателя, а в стоявшую поблизости пирамиду из тележек. После чего со злорадным восторгом наблюдал, как рушится хрупкая конструкция из железяк, погребая моего противника под собой.

Впрочем, радоваться было преждевременно. Надолго удержать Надзирателя продуктовые тележки, разумеется, не могли. И когда я подоспел, этот бородатый отброс мироздания уже приподнялся, сбрасывая их с себя и с раздражением распихивая в разные стороны.

Зато встать на ноги я ему не дал. От души впечатал кулак в бородатую рожу, повергая ее обладателя обратно на асфальт. Когда же Надзиратель привстал было вновь, в лицо ему уже смотрел ствол дробовика.

— Как думаешь, кто успеет первым? — мрачно, но не без ехидства спросил я, косясь на руку-пулемет противника.

— И когда ж ты уймешься, придурок? — а вот его голос прозвучал почти жалобно, умоляюще.

— Когда выберусь отсюда, — последовал мой ответ, — и Аль-Хашима… это… спасу.