Бремя колокольчиков (СИ)

   -  Знакомься, отче! Это мой друг по военному училищу - Александр. Он в спецназе в Чечне воевал... Так что, сам понимаешь, почему у него такая реакция.

   -  Священник Глеб! Очень приятно, - представился батюшка, разглядывая

гостя.

Тот сидел прямо, взгляд у него был жесткий и усталый. На столе перед ним стоял пустой стакан.

   -  Вы понимаете, здесь совсем другая история. С этим азербайджанцем и его женой... хотя, конечно... вы там на многое насмотрелись.

   -  Насмотрелся на разное. И на подвиги, и на такое дерьмо... Дерьма было больше.

   -  Да оно, Сань, и везде в жизни так, - отозвался отец Сергий.

Гость криво усмехнулся, поднял глаза. Они как будто были сделаны из смеси льда, металла и мутного стекла. Внимательный взгляд был наполнен лишь бесстрашной осторожностью и абсолютным безвременьем. Глеб не мог понять: то ли спецназовец настолько пьян, то ли он по жизни с таким взглядом.

Посмотрев пристально на Глеба, он ухмыльнулся ещё раз и, переведя взгляд на иконы, сказал:

   -  Эх, батюшки, видели б вы то, что видел я, не знаю, как бы вы в Бога верили... Но и без веры нельзя...

Сказано это было так, что в келье стало тихо. Паузу прервал офицер.

   -  Когда на задание идешь, а по дороге, кого встречаешь - сразу мочишь без рассуждений... У тебя, бля, приказ! И ничто не должно помешать его выполнению... Пацана помню. Мы через сад пробирались, а он поссать вышел... Старик ещё был... Но это всё фигня. А вот когда на точку выходишь, и этих уродов бородатых в прицел видишь, а тебе приказ отступать... Вот тогда кроме мата ничего уже не остается! Когда понимаешь, что всё это зря было... И пацан этот, и старик... А ведь почти всегда этот приказ приходил, отступать...

Отец Сергий достал ещё один стакан, поставил Глебу. Разлил всем. Повертел стакан в руке. Наконец, подыскивая слова, произнес:

   -  Ну, а что сделаешь? Война - зло. А когда оно ещё бессмысленное... Это уже ад... Чтоб тебе, Санек, прошедшему через этот ад, самому в себе его не держать... Господь не оставит, если мы сами этого не хотим...

Выпили. Глебу вдруг захотелось что-то сказать, продолжить мысль друга.

   -  Верно всё. Хорошо, отче, ты сказал. Мы сами себе ад создаем по большому счету. Сами и путь свой выбираем, часто того не ведая...

   -  Что ты говоришь, батюшка? - повысил голос спецназовец, - красиво так говоришь! А кто, ты думаешь, ад создал той чеченке, которой я живьем ребенка из живота вырезал? Она снайпером не была. И вообще не при делах... Ничего такого она не выбирала, я по глазам её видел. Она и ничего ещё выбирать-то не умела... А ад ей я создал, понимаешь? Я!!! Без всякого дьявола вашего! И похуй, по приказу или без...

Риголетто и духи

Посмотри на себя,

А впрочем, лучше не смотри.

О как же крышу сносит,

Если ветер внутри.

Умка и Броневик^{[100][101][102]}, «Посмотри на себя».

Отец Глеб после больших праздников всегда выпивал. Сначала - на общей трапезе под трели настоятеля. Настоятель брал соло уже поднажравшись, а до этого любил, чтоб говорили братия. И отцу Глебу приходилось нести всякую ахинею из смеси высокопарности и, насколько возможно, умеренного славословия начальства, заканчивающуюся обычно многолетием патриарху, епископу, настоятелю или кому-нибудь из уважаемых гостей, сидевших за столом с топорно-довольными физиономиями.

Понятно, после всей этой тухлятины догонялись в келье узким кругом младшего клира с алтарничками. Дальше, если летом, - долгий путь загород, на дачу, периодически превращавшийся в дополнения к известному описанию дороги в Петушки. До ангелов с хересом, правда, пока не доходило, но нечто, напоминающее Слезу комсомолки порой уже поблёскивало.

Домой после праздника за день удавалось добраться не всегда. Что, в общем-то, и к лучшему - зачем жену с детишками пугать. Зависалово у друзей - всегдашнее спасение на пути.

К Виталию, тогда ещё некрещёному, в его уютный дачный домик, он приехал никакой. Ввалившись, сразу заорал: «Московская патриархия - ФАК!»

Незнакомый, улыбчивый гость, сидевший с Виталием за столом, с интересом посмотрел на закинувшего руку с соответствующим фразе знаком батюшку.

За столом гость всё пытался поговорить о чём-то духовном и церковном. Но отец Глеб, узнав, что гость - режиссёр и сценарист, переводил разговор в область кино, особо восхваляя достоинства Криминального чтива^[103], Тарковского^[104], Бунюэля^[105] вкупе с некрореализмом Юфита^[106].

Потом, кажется, батюшка упал... По крайней мере, дар прямохождения его явно оставил. Борьба с помыслами закончилась полной победой над ними.

Утром он проснулся от нестерпимой головной боли. Его потрясывало, но не сильно - можно было сразу не похмеляться. Виталия не было, а вчерашний гость оказался тут как тут.

   -  Воды? Пивка? Может, чаю крепкого?

   -  Чаю, - хрипло ответил отец Глеб.

   -  А у вас вчера риголетто случилось... - с улыбкой молвил киношник, наливая чай.

-Что?...