Бремя Крузенштерна

— Он маг, — ответил эльф так, как будто этим объяснял все. — Искусство магии и ворожбы он постигал своим умом, упорством и знаниями. Он сильный маг. Как-то он попросил у Мендб в ученики способного молодого эльфа. Королева, не желая раздражать его, согласилась удовлетворить его просьбу, и выбор пал на меня. Я старался быть прилежным учеником, но скоро понял, что Шакеру вовсе не нужен ученик. Он попросту изучал меня. Ему важно было понять эльфийскую природу волшебства, с которой мы рождаемся на свет. Он уже тогда, что-то замышлял. Помнишь, я говорил тебе, что он полукровка. Шакер рожден от эльфийки и знатного рыцаря и потому, не обладая природной способностью к волшебству, овладел знаниями магии, самостоятельно постигая ее. Он рос среди нас. Его воспитали эльфы, клана его матери.

— И конечно вы не раз и не два, напоминали ему, что он полукровка? — иронично заметила Лена.

— У эльфов не в чести скрывать правду и он, должен был знать ее.

— «В поисках правды, мы иногда удаляемся от истины».

— Кто это сказал? — повернулся к ней эльф.

— Наш мудрец, а ваши мудрецы умудрились собственными руками создать себе сильного врага, который создал им уйму хлопот. Чистоплюи.

— Почему ты все время оскорбляешь мудрейших? И почему все время позволяешь себе подвергать сомнению их решения? Как ты, не прожив даже половины века, можешь понять ход их отточенных долгим жизненным опытом, мыслей?

— Где уж мне понять твой хваленый Совет мудрецов, если они посылают к могущественному, безжалостному магу-садисту, с которым не связывается даже королева, какого-то ученика.

— Я же тебе объяснял, почему!

Они опять начали кричать друг на друга. На них со своей скамейки недовольно уставился, разбуженный их руганью, бомж.

— Хорошо, — попыталась сбавить обороты Лена. — Скажи, что будет, если ты не одолеешь Шакера? Что?

— Меня накажут.

— Как?

— Казнят, — пожал плечами эльф, не глядя на нее. — Я буду обвинен в том, что помогал Шакеру, потому что, будучи его учеником и не предупредил Совет о его замыслах выкрасть Кору.

— Мудрецы! — выругалась Лена и, соскочила с перил. — А?! Каково! У нас это называется найти стрелочника.

Эльф ничего не ответил. Подошла электричка. Они, вошли в нее раздраженные, недовольные друг другом, молча заняв место у окна. Крузенштерн сел так, чтобы сохранять между ними дистанцию и все время следил за тем, что бы невзначай, случайно не коснуться Лены. На каждой станции народа в вагон набивалось все больше. В город возвращались усталые дачники. Стало тесно и душно. Мерное покачивание вагона убаюкивало, и Лена не заметно для себя задремала.

— Проснись — негромко сказали над ней, она открыла глаза и, обнаружила себя тесно прижатой к Крузенштерну. Ее голова лежит на плече эльфа, а он, поддерживая, обнял ее за плечи.

Сонно моргая, она подавила зевок и, огляделась. Да уж, трудно принципиально выдерживать дистанцию, когда тебя, не считаясь с твоими деликатными и тонкими чувствами, бесцеремонно подвинула тучная тетка, занимавшая сразу два сидячих места. Эльф смирился с этим, потому что даже ему было понятно, что выдерживать целый час на опухших ногах подобный вес вместе с хозяйственными сумками — мучение, а потому он с дремлющей Леной потеснился к окну. И все равно оба, своим молчанием продолжали держать эту дистанцию по отношению друг к другу.

Сойдя, с электрички и миновав привокзальную площадь, они остановились у таксофонов. Крузенштерн молча следовал за Леной, стараясь не потерять ее в толпе, и вопросов, слава богу, не задавал. Лена раздумывала, как им лучше поступить: позвонить в милицию и рассказать о Шакере? Но они начнут разбираться и конца их разбирательству не предвидеться. Или же прежде позвонить на работу и успокоить Ангелину Ивановну? Она, наверное, сильно волнуется. Да и Любаше не плохо бы дать о себе знать. В конце концов она остановилась на последнем варианте.

— У тебя еще остались монетки?

Крузенштерн послушно выгреб из кармана целую их пригоршню. Опустив одну из них в щель автомата, Лена отстучала по его клавишам номер.

— Слушаю, — отозвались после третьего гудка.

— Любаша?

— Ты? — испуганно охнула подруга и, понизив голос, зашептала: — Во что ты умудрилась ввязаться, идиотка?! Вчера к нам милиция заявилась, и о тебе выспрашивала. Начали передо мной трясти твоей сумочкой: мол, узнаю я ее, или нет? Я естественно, заявила, что понятия не имею, чья она, а с тобой знакома, постольку поскольку, мы раскланиваемся при встрече на лестничной площадке: здрастье и до свидания. А они мне начали по ушам ездить, якобы сумочка твоя была найдена на месте преступления, чуть ли не рядом с трупом. Прикинь?

— Это не я!

— Понятно дело, не ты, — фыркнула Любаша. — Уж кому об этом знать как не мне. Ты вон, продавщицу завернувшую тебе не тех пуговиц лишний раз потревожить боялась, не то, что убить кого-то. Мы со Славой подумали: езжай-ка к нам на дачу и укройся там, пока менты настоящего убийцу не задержат. Деньги-то у тебя есть?