Бремя Милосердия (СИ)

– Рефлекторная игра, называется «Инферно», – отрешённо ровным голосом произнёс магистр. – Шестьдесят копий хранятся у шестидесяти людей, обладающих шестьюдесятью ключами. Необходимо, чтобы вы коснулись каждого из этих шестидесяти и считали пароли от их устройств.

– Но, мессир… – Леди Эрмина замялась и щёки её залились серебряной краской. – Это уже очень близко подходит к… Ммм… Превышению полномочий.

– Надо полагать, мне это известно, Мина, – магистр поглядел на неё холодно. – Но ты же будешь очень осторожна, вспомнишь всё, чему я учил тебя, и не подведёшь меня, не правда ли?

Его взгляд – скользящий, будто бы рассеянный и одновременно пристальный – встретился с её взглядом – чуть более человеческим. Тонкий лёд тронул голубизну утреннего неба.

– Да, мой магистр, – сказала леди Эрмина вслух. Её нежная улыбка не вязалась с официальной сухостью фразы. Она была очень молода, и за свои полтораста лет ещё не смогла окончательно приноровиться общаться одновременно на внешней речи – соблюдая подобающий ей церемониал – и на внутренней, позволяющей выразить свои подлинные чувства к собеседнику вне стилей и ритуалов. Выражение лица магистра, впрочем, не изменилось.

– Поторопитесь, миледи, – произнёс он. – У нас мало времени.

– Я справлюсь.

– Не сомневаюсь. Серебром вам путь, – тонкая рука взметнулась в благословляющем жесте, и свет ослепительно блеснул в отливе чёрного камня на перстне. – И, да. Вы сегодня обворожительны, милая сестра.

Глава 5. Жрецы, боги и таинства

1 день Долгой Ночи, Мыс Ветров

– Спасибо тебе за всё, – Мёрэйн слегка наклонился и обнял мастера Оррэ Таита. Д’анаари был ещё ниже и коренастее него, его мягкая хасма была шелковистой на ощупь. – Мне очень радостно было служить с тобой на одном форте. Знаешь, хоть ты и не согласишься, но я всё же очень рад, что Мюссэ тогда пошла против Пути и родила тебя, твоих братьев и сестёр. Вы все получились отличными существами!

– Мару Иссэ, Ваи Иссэ и Бау Рэя стали достойными д’анаари, – прокомментировал, по обыкновению, без эмоций, Оррэ Таита. Имена остальных родственников по крови он не произнёс: ведь его старшие сёстры – двинэа. Они остались жить в общине Фёроэна и родили детей, они носят разноцветные одежды и предаются земным утехам. Оррэ никогда не упоминал их.

Они стояли на фортовой стене вдвоём: в форте продолжалось бдение. Ради отъезда Мёрэйна пригласили ведуна из Сильвеарены. Он прибыл ночью и теперь свершал служение, посвящённое вхождению в Долгую Ночь. Мёрэйн смотрел на потонувшее в темноте море, прислушиваясь к доносящимся издали звукам хорала.

– Вот и началась Долгая Ночь, – сказал он в темноту. – Ночь Скорби.

– Люди ассоциируют темноту с тем, что они называют злом. Мастеру Оррэ Таита это непонятно.

– Ничего страшного, Оррэ, – улыбнулся Мёрэйн.

– Мастер Оррэ Таита так же не видит в этом ничего страшного.

– Это был оборот речи, дружище. Он означает, что мне не слишком важно, понимаешь ли ты, почему люди боятся темноты.

– Мюссэ, которая была матерью Оррэ Таита, когда была двинэа, рассказывала Оррэ Таита, что у людей есть истории, которые объясняют движение небесных тел по отношению к нашей планете и связывают их с человеческими представлениями о добре и зле.

– Не совсем так, – сказал Мёрэйн. – Миф – это аллегория. Он не ставит своей задачей объяснить природу явления. Он пытается объяснить сознанию природу его самого, вкладывая символический смысл в происходящее.

– Например? – Спросил д’анаари. – Оррэ Таита не понимает.

Мёрэйн посмотрел вверх, в залитые тьмой дневные небеса.