Бремя Милосердия (СИ)

– Вам не мешало бы выпить, сударь, – всё тот же голос, приглушенно донёсшийся из завывания метели, заставил Мориса повернуться в сторону подошедшего. Им оказался довольно молодой на вид господин, одетый в чёрное и белое. Священник? Адвокат? Что ему за дело до Мориса? Хотя, конечно, спасибо за его окрик – это ведь его окрик слышал Морис пару мгновений назад?..

– Я не употребляю алкоголь, – машинально откликнулся Морис, всё ещё пребывая в ступоре. Произошедшее медленно доходило до него во всём масштабе ужаса: он мог умереть! Вот сейчас, прямо сейчас, здесь, на этой набережной…

– А напрасно, – довольно бесцеремонно заявил незнакомец. Теперь, рассмотрев его поближе, Морис подумал, что, должно быть, тот принадлежит к аристократии – налицо замашки дворянина. Да и к тому же – костюм, как говорят, с претензией: вместо обычного пальто или куртки – длиннополый плащ с белоснежным шарфом, белые лайковые перчатки обтягивают руки.

– Говорят, вино – это кровь самого мира, и оно способно творить чудеса, – непринуждённо улыбнувшись, продолжал незнакомец. Морис поморщился: точно, сынок какого-нибудь лорда, привыкший блистать в салонах.

– Я не верю в чудеса, сударь, – отрезал Морис.

– Правда? – как-то странно – как бы с искренней грустью, совершенно неуместной в данном случае, – спросил его случайный собеседник. – Печально… – Он сделал паузу. – Для вас.

Морис вгляделся в его бледное лицо. Слишком одухотворённое для салонного денди, но чересчур чувственное для священника, оно дышало такой уверенностью в себе, что вызывало бы раздражение, если бы не было исполнено искреннего, совершенно обезоруживающего дружелюбия. Морис поморщился. Разумеется, этот субъект, всё время проводящий в роскоши и удовольствиях, даже не представляет себе, насколько тяжела и муторна жизнь, насколько она беспросветна. Мало того, что из знати, так ещё, наверно, из этих проклятых виршеплётов, кропающих ради развлечения идиллические стишки, которые издатели охотно публикуют, едва посмотрев на титул автора…

– Благодарю вас, сударь, – сказал Морис, вкладывая в любезную фразу чёткую интонацию окончания беседы. – Вы спасли мне жизнь. Спасибо, что окликнули.

– Ну что вы, – тепло улыбнулся незнакомец, проигнорировав интонационную точку. – Мне показалось, что это вы меня первый окликнули.

– Я никого не окликал, вам померещилось, должно быть.

– В самом деле? Ох уж эта метель… Славный сегодня вечер, да?

«Издевается, – со злостью подумал Морис. – Хороший хозяин собаку бы сегодня не выпустил на улицу…» И только тут его резануло странное: на незнакомце не было шляпы. Это в такую-то погоду! По-видимому, «аристократа» нисколько не тревожил снег, запорошивший его волосы. Усыпанные сверкающими снежинками, светло-медового цвета, они отливали золотом в свете фонаря и слегка завивались от влаги. Странный тип. Странности привлекали Мориса, хоть он и скрывал это обстоятельство в глубине души.

– Если вы о погоде, то боюсь, что я не разделяю вашего мнения. Из-за этой метели я чуть было под дикратат не попал, между прочим. Хорош водитель – так гонять при нулевой видимости! Обратите внимание, скорее всего пьяный.

– Этот водитель не выпил ни капли. Он спешил доставить в госпиталь умирающего человека, – спокойно объяснил незнакомец. – А вот вы неслись сломя голову, не глядя по сторонам.

– Да разумеется! Но он мог бы и предположить, что на улице могут быть люди…

Тут Морис внезапно осознал, что сказал незнакомец.

– А с чего вы взяли… – Начал он и осёкся. Он впервые взглянул незнакомцу в глаза. А глаза у того были престранные. В них было что-то такое, что заставило Мориса лихорадочно приглядываться, стараясь понять: что не так?! Что необыкновенно, нелогично, немыслимо в его собеседнике? Если не считать сильной бледности, которой отличалось лицо незнакомца, в нём не было ничего особенного – человек как человек… И всё же… Морису стало как-то не по себе. Так бывает, когда вы находитесь совершенно один в доме и вдруг слышите, как в соседней комнате скрипнула дверь. Вы думаете: разумеется, это ветер, или рассохшееся дерево, или вам просто послышалось. Но всё равно становится неуютно.

– Пожалуй, я пойду, – сказал Морис. – Ещё раз благодарю вас!

– Это чувство – едва ли не лучшее, что вы знали в жизни, признайтесь, – добродушно заметил незнакомец, снова совершенно очевидно проигнорировав прямое прощание Мориса и продолжая беседу. Морис, собиравшийся было повернуться к нему спиной, замер. – Жизнь – куда более ценная штука, чем иногда кажется, но осознаёшь это лишь на пороге смерти. Прекрасное ощущение. Не находите?.. Простите, я не знаю вашего имени?

– Морис Эрванд, к вашим услугам, – пробормотал Морис, автоматически протягивая руку. При этом, стыдясь своей нелепой мнительности перед самим же собой, он подумал: «Я только пожму ему руку, как требует вежливость. И пойду дальше. Меня это ни к чему не обязывает».

Незнакомец учтиво кивнул, распуская шнуровку на белой лайковой перчатке.

– Джейслин, – представился он. – Джейслин О-Монован.