Бремя Милосердия (СИ)

Парень уставился на старшего товарища честными янтарными глазами.

– Ничего особенного, мессир. Сегодня утром мне стало известно, что какой-то неизвестный хакер заблокировал личный портал, на котором выложена игра, и теперь никто не может войти в неё. Ну, кроме обладателей копий, разумеется.

– Это не вполне этично. Не говоря уже о законности.

– Вы меня осуждаете?

– Нет. Это, скорее всего, лучшее из того, что можно сделать, пока мы не разберёмся с ситуацией.

– А мы разберёмся?

Пожилой господин, который, было, собирался уйти, снова посмотрел на рыжеволосого музыканта.

– А для чего, по-твоему, существует Орден?

Он поднялся из-за стола и направился к терминалу оплаты счетов. По пути с ним невзначай едва не столкнулся торопящийся куда-то хозяин заведения.

– Аккуратнее, Эви, мой дорогой. – Посетитель любезно поддержал его под руку. И добавил шёпотом: – Мне не понравилось, как на нас смотрел вон тот гражданин за столиком у окна. Разберитесь, что за птица.

И вышел на темнеющую набережную, по которой мчались сухие листья. Морозный ветер резал щёки, как нож.

– Ну и погодка, да, сударь? – Приветливо кивнул один из завсегдатаев, вышедших следом.

– Не то слово, любезнейший, – произнёс пожилой господин вполголоса. – Кажется, и впрямь поднимается ветер.

Библиотека

Всюду книги. В Сэйде для Мёрэйна это выглядит как нагромождения кодексов, свитков, глиняных табличек, каменных скрижалей – словом, так, как привычно представлять библиотеку для человеческого сознания… Тома, фолианты, листки, крохотные блокноты… Многие принадлежат человеческой цивилизации. Иные и вовсе не похожи на что-то, могущее быть информационным носителем. Все эти предметы лежат, стоят и громоздятся на полках в нишах стен, усыпанные золотой пылью. На физическом плане большинства из них уже нет, а многих никогда не было. Но на уровне Сэйда Ивет выглядит именно так – здесь в хаотичном, немыслимом скопище живут сэйдамы всех документов, когда-либо созданных руками разумных существ или существовавших в замысле их творцов.

Она живёт среди них. Она заботится о них, изучает их, систематизирует и – порой – переводит с одного языка на другой. С рацио одной расы на рацио другой. Из культуры одного мира в культуру другого мира. От существа к существу… Из Отражения в Отражение. Она лучше, чем кто бы то ни было, знает, что истории умирают, если их не рассказывать и не пересказывать, и что за Текстом необходимо ухаживать, постоянно наблюдая и измеряя его. Она – та, чья жизнь посвящена Тексту. Хранительница Библиотеки.

Сейчас она крепко спит: над Хоурэари-Но ныне день, а существа расы астреари стараются не бодрствовать тогда, когда в небе светит солнце. Её ассари переливается голубизной в полумраке зала, вызолоченном узкими лучами. Полная грудь мерно вздымается под голубым шёлком. Большие миндалевидные глаза закрыты, и чёрные стрелки естественной обводки на веках оттеняют белое, с оттенком голубизны, лицо.

– Госпожа Имааро, – тихонько позвал Мёрэйн на моронском рацио, протянув руку над её телом. – Госпожа Имааро, поговори со мной.

Леди астреари открыла глаза на уровне Сэйда. Она так и не смогла привыкнуть к тому, что в Сэйде можно видеть, не открывая глаз. Её эмоции наполнились радостью и изумлением.

– Мёрэйн? – Сэйдам женщины поднялся и сел на ложе, отделившись от плотного тела, которое продолжало недвижно лежать. – Я очень рада тебя видеть, мой прекрасный, прекрасный друг.