Бремя Милосердия (СИ)

– Разумеется. Но у тебя – ключи к Библиотеке. Мне нужны данные о том, имели ли место случаи контрабанды между Тенью и Империей.

Госпожа Имааро снова сорвалась с места и начала мерить шагами зал. Золотая пыль закружилась в воздухе. Импульсы возражения вспыхивали и гасли в её сознании, не успевая проявиться в форме мысли. Мёрэйн терпеливо ждал.

– Знаешь, Рэйн, порой я вас ненавижу. Вас всех.

Моронка наконец остановилась прямо перед Мёрэйном, в луче золотого света, бьющего из узкой и длинной щели в толще песчаника. Мёрэйн подпрыгнув, забрался в эту щель – на то, что в мире людей можно было бы назвать подоконником. Нетерпеливо заглянул в прекрасные миндалевидные глаза моронки. Окно располагалось высоко, компенсируя разницу в росте между ними, и сейчас их лица были на одном уровне. Зрачки госпожи Имааро расширились и застыли – она входила в транс. Он теперь не мог слышать её мысли: она перешла в недоступную зону, бродя по лабиринтам Библиотеки, доступ к ключам которой был закрыт. Мёрэйн только мог чувствовать, как сконцентрировался в тонкий луч свет сознания хранительницы Библиотеки – она составляет комбинацию понятий, которая будет ключом к нужной информации. В солнечном потоке, падающем из окна, плыли живые картинки, быстро перетекая одна в другую – корабли во льдах, под морозным небом, расцвеченным занавесями полярных сияний, моряки с иероглифами на лицах, укутанных меховыми хвостами, высокие, тонкие, крылатые создания в зеркальных масках, ведущие с ними переговоры в портах, которые не похожи на порты – в ледяных городах среди ледяных равнин и ледяных гор, куда приезжают на санях, запряжённых лохматыми белыми зверями – многие дни пути по бескрайнему льду, под холодными звёздами, с риском по возвращении найти свой корабль затёртым среди ледяных полей. Это – Теневой Пояс, самое ужасное место для обитателей Освещённости – но самое прекрасное, что только могут увидеть глаза… тех, кто вернулся оттуда выжившими. Это – край света, который люди называют коротко – Тень. Здесь объясняются знаками, начертанными на снегу. Иероглифы фейнганики – языка, который входит в образовательный минимум астреари. Иероглифы на снегу. Лохматые звери с глазами, в которых отражаются сияния полярного неба…

– Шкурки карабузиков, – наконец констатировала хранительница Библиотеки уже очевидный Мёрэйну факт. Шкуры животных Теневого Пояса всегда очень дорого ценились в Ламби: они обладают способностью обеспечивать тому, кто их носит, оптимальную температуру при любой погоде.

– А также… Хм… Некоторые грибы из Долины Гейзеров. Ваши ламбиты делают из них… Как это сказать… Вещества, по-особому воздействующие на сознание.

– Я в курсе, – Хмуро ответил Мёрэйн. – И ни одного случая экспорта технологий?

– Ни одного.

Мелькающий в световом луче видеоряд погас. Мёрэйн отвернулся и уставился в окно.

– Ты хотел увидеть что-то другое?.. Пойми, Мёрэйн… – Госпожа Имааро положила на его плечо узкую ладонь. Её тело заворочалось во сне. – Некоторых вещей, которые бывают у людей, не бывает у астреари. Погоня за личной выгодой путём измены, обман, жульничество – всё это вытравлено из образа мыслей моей расы много поколений назад ментокоррекцией зародыша на уровне ДНК. Ни один астреари никогда не допустит, чтобы в руки людей попало что-нибудь засекреченное.

– Я должен был убедиться. Спасибо, Им.

Снаружи простиралась Пустошь. Над Пустошью сияло низкое солнце. Обнимая город гигантской излучиной, ослепительно сверкала золотом широкая Ена. Дальний, пологий, берег её, покрытый фиолетовой травой, блестел от золотого песка, и казалось, что на траве сверкает роса, состоящая из солнечного света – ослепительное золото на лиловом. Далеко за рекой тёмно-красной стеной вставал лес. А ещё дальше, на горизонте, у самого края видимости, словно гряда туч темнели горы – едва видная отсюда цепь Магуру. Там ало полыхали перистые облака.

Госпожа Имааро с улыбкой на чёрных губах любовалась видом. Мёрэйн знал, что она может видеть красоту солнечного дня только вот так. Через Сэйд. Если бы ей вздумалось наяву приблизиться к этому окну в дневное время – свет Хоурэ сжёг бы её нежную кожу, ослепил бы глаза, заставил закипеть кровь…

– Наш мир так красив.