Бремя одежд. Болотный тигр

– Ты – с ним?.. Брэдшоу? Ох, Рози! И этот ребенок!

– Знаю, что ребенок! Постоянно об этом помню!

– Ну, ладно, ладно, не кричи на меня. Я ничего не имею против девочки, мне ее жалко. Но он… этот Брэдшоу… А как же Клиффорд?

– Да, папа, как же Клиффорд? Сейчас я только одно могу сказать: должно быть, я подсознательно надеялась, что благодаря Клиффорду мы сохраним этот дом. С Майклом все по-другому – с самого начала! Я знала, что он беден и не может защитить нас от превратностей судьбы. Самой-то мне ничего не нужно, но я беспокоилась за вас. А вы… сами-то вы только о себе и думаете, постоянно жалеете себя. Вечно я должна решать за троих. Меня состарила ответственность! Я была посредником между вами и дядей Эдвардом. Он мог помогать нам, потому что был богат. Я любила дядю Эдварда самого по себе, мне было тошно зависеть от него, – она удержалась и не добавила: "Сама-то я запросто заработала бы себе на кусок хлеба!"

– Твои прошлые проблемы – сущие пустяки по сравнению с будущими! – выпалила Дженнифер и собралась уходить, но ее остановила язвительная реплика Розамунды:

– Вот тут ты ошибаешься. Знаешь, зачем он хотел меня видеть сегодня вечером? Почему ждал на берегу? Спешил сообщить мне результаты своей поездки в Лондон.

Майкл Брэдшоу больше не нищий – у него уйма денег! Ясно? Он стал очень богатым человеком и может позволить себе все, что угодно – например, путешествовать. – Розамунда выпалила эти жестокие слова и тотчас раскаялась.

Дженнифер вся сжалась и хотела выстрелить в ответ, но отец опередил ее:

– Рози, у тебя с ним что-нибудь серьезное?

Ах, как ей хотелось бросить им в лицо: "Да, очень! Мы собираемся пожениться!" Но она вспомнила данное Майклу обещание и сказала лишь:

– Он предложил мне хорошо оплачиваемую работу.

– Ха! – вырвалось у Дженнифер.

Она и отец уже стояли на лестничной площадке. Это "ха!" так оскорбило Розамунду, что она не сдержалась:

– Завтра утром вы встанете – а меня уже не будет!

– Как это?!

Оба резко, с тревожными лицами, повернулись к ней. Розамунде безумно хотелось успокоить их: "Слушайте, слушайте, какая у меня замечательная новость! Теперь у нас все будет очень хорошо!" Однако время не пришло, и, поникнув головой, она пробормотала:

– Завтра я еду с ним в Кембридж, помогу выбрать мебель.

Отец и Дженнифер хранили упорное молчание, и она с горечью добавила:

– Не волнуйтесь, приличия будут соблюдены: мы берем с собой ребенка.

Она смотрела, как в мерцающем свете свечи они расходятся по своим комнатам. Затем вернулась к себе, закрыла дверь и без сил прислонилась к ней, сцепив руки.

– Ну почему, – горько шептала она, – почему все получается не так, как надо? Они отравили мою радость.

Майкл оказался прав. Знай ее близкие о предстоящей свадьбе, каких только препятствий они не нагромоздили бы у нее на пути. Или их удержало бы то, что он теперь богат? Господи, за что ей эта мука – задавать себе такие вопросы?

Она быстро разделась, юркнула под одеяло и вскоре перестала думать о своих родных. Мысли сами перенеслись через болота, в особняк с голыми стенами.

Он сказал "Я молил Бога, чтобы вы вышли". И потом: "Вы согласны стать моей женой?" Именно так, а не: "Я люблю вас, Рози!" Не стал кривить душой, честно признался: "В моей жизни уже была романтическая страсть". И все-таки он полюбит, она заставит его себя полюбить! Должно быть, он и сейчас к ней неравнодушен, просто не в его характере – признаваться в таких вещах. Как еще он мог просить ее руки?

Она снова услышала голос Майкла: "Может, я почувствовал в вас нечто материнское…"

Да. Он женится, потому что видит в ней будущую мать для Сюзанны – а также для маленького мальчика, живущего в нем самом. Капризного, эгоистичного, требовательного ребенка.

ГЛАВА 8

У Розамунды было такое чувство, словно она качается на волнах зыбкого, непрочного счастья. Временами со дна души поднимался страх, и она уговаривала себя: "Только не надо суетиться – все будет хорошо".

Она твердо верила: после свадьбы все встанет на свои места. Скорей бы прошли эти несколько дней ожидания! Предстоящее замужество вызывало в ней благоговейный трепет; тревога мешалась с нетерпением.

А вообще-то ей некогда было особенно думать: словно заболев лихорадкой расточительства, Майкл развил бурную деятельность по приведению Торнби-Хауза в порядок.

Среди этой суматохи Розамунда время от времени спохватывалась и пыталась вспомнить, каким был дом всего неделю назад – заброшенным, пустым и холодным. Теперь здесь кипела жизнь. Отовсюду раздавались стук молотка и грохот; сновали маляры и обойщики. Четверо наемных рабочих трудились в поле; вчера пригнали трактор. Более того – в старом амбаре, временно приспособленном под гараж, гордо задрав блестящий нос, стоял новенький автомобиль.

В доме царила атмосфера радостного возбуждения, даже счастья. Весело насвистывали рабочие. Мэгги обменивалась грубоватыми шуточками с каждым, кто попадался под руку. Все держались весело и непринужденно – кроме Майкла и иногда – Розамунды: ей начинало казаться, будто она играет роль в каком-то спектакле, обманывая отца и Дженнифер.