Бремя славы

Лида пытается вырваться, но безуспешно.

В а с и л и й. Отпусти девушку!

К о л о б к о в. Не твоя забота.

Василий одним ударом сбивает Колобкова с ног.

(После паузы, сдавленным голосом.) Ну хорошо, Лихач, я еще с тобой посчитаюсь!

Из комнаты выбегает  Г а в р и л о в н а.

Г а в р и л о в н а. Депутат приехал! Приехал депутат! Неужели не слышите — стучат! (Открывает дверь.)

На мгновение ворвался свист ветра. Входит  К а т я.

К а т я. Здравствуйте, товарищи.

Л и д а (изумленно). Екатерина Егоровна!..

Г а в р и л о в н а. Милости просим, Катерина Егоровна. Вот ваша комната. Идемте.

Г а в р и л о в н а  и  К а т я  уходят.

К о л о б к о в. Так это она! В заячьей шубке! Как же я сразу не узнал! Трешку еще выцарапал! Тикать отсюда! Тикать! (Быстро одевается и выходит на улицу.)

Л и д а. Вот это женщина! Мастер леса! Депутат! Преподает у нас в лесотехникуме. Я за нее голосовала. И на внешность привлекательная. Ей всего двадцать семь, а уже депутат. (Осторожно, Василию.) Вы к ней на прием?

Василий словно остолбенел.

А вы не бойтесь. Расскажите ей всю правду.

В а с и л и й (удивленно взглянул на Лиду). Всю правду?

Л и д а. Конечно. Я не спала. Я все слышала.

Появляется  Г а в р и л о в н а.

Г а в р и л о в н а (Василию). Про тебя спрашивала Катерина Егоровна. Кто, говорит, такой и зачем здесь?

В а с и л и й. А вы ей что сказали?

Г а в р и л о в н а. Так, говорю, шелапутный какой-то. Приблудился ночью, обогреться захотел. Наверное, говорю, сезонник.

В а с и л и й. Да какой же я вам сезонник? Моя фамилия Сидоров! Василий Сидоров я!

Г а в р и л о в н а. А я думала, ты Лихач. Так и сказала товарищу депутату: «Этот мужчина по фамилии Лихач». А она вздрогнула. Даже побледнела. Не может быть, говорит, чтоб его фамилия была Лихач.

В а с и л и й. Что же вы наделали?! Она откажет мне теперь в приеме!

Г а в р и л о в н а. Не откажет. Только стыдно с такой щетиной. Иди в мою каморку, приведи себя в божеский вид. На окне электрическая бритва. Один начальник забыл. Еще в позапрошлом году.

В а с и л и й. Спасибо. (Уходит.)

Г а в р и л о в н а. Вот и пригодилась. А где же Колобок?

Л и д а. Как увидел Екатерину Егоровну — его точно ветром сдуло.

Г а в р и л о в н а. Про него она тоже спрашивала. Гитару свою оставил. Значит, явится. Лид…

Л и д а. Чего?

Г а в р и л о в н а. Ты знаешь, по-моему, Лихач с депутатом еще раньше были знакомы. Ты бы видела, как она глянула на него, когда они тут встретились. А потом, когда мы вошли с ней в комнату, она легла на койку прямо так, как есть, в шубе. И всю ее ровно лихорадка трясет.

Л и д а. Самовар в седьмой раз поспел.

Г а в р и л о в н а. Чудеса!

Л и д а. Слышь? Теть Лиз?

Г а в р и л о в н а. Какая я тебе тетя Лиза? Ишь, племянница нашлась! Неси самовар к депутату в комнату!

Л и д а  и  Г а в р и л о в н а  уходят. Слышна морзянка.

Затемнение.

Когда свет зажигается — та же декорация. Утро. По радио передают зарядку. Г а в р и л о в н а  выполняет упражнения. Открывается входная дверь, на пороге — К о л о б к о в.

К о л о б к о в. С добрым утром, хозяюшка. (Хохочет.)

Г а в р и л о в н а (сердито). Чего разгоготался?

К о л о б к о в. Помолодеть хочешь? Зарядку по утрам делаешь?

Г а в р и л о в н а. Поясницу разминаю. Ревматизм проклятый…

К о л о б к о в. Барахлишко свое забыл. (Берет гитару.) А где папаша?

Г а в р и л о в н а. Отправился смотреть, как снег разгребают. (Смотрит в окно.) Вон с военными стоит балагурит.

К о л о б к о в. А Васька?

Г а в р и л о в н а. Ушел в столовку.

К о л о б к о в. Ясно. Депутат еще спит?

Г а в р и л о в н а. А тебе что?

К о л о б к о в. Да так. Интересно. Прием-то, говорят, здесь будет.

Г а в р и л о в н а. Здесь. В конторе печь разломали. (Надевает телогрейку, берет деревянную лопату, выходит на улицу.)