Бремя учеников

     Алиенко сдавленно  вскрикнул,  оторвал  руки  от  земли,  пытаясь  заслониться от летящей к нему твари, окончательно потерял равновесие и  рухнул на спину. Паук тем временем мягко шлепнулся ему под  подбородок  и тут же властно обхватил голову Федора  Григорьевича  своими  лапами.  Алиенко с ужасом увидел, что всего в  нескольких  сантиметрах  от  его  лица прямо из гладкого живота твари  вдруг  вылезла  толстая  покрытая  слизью  трубка,  и  слегка   покачиваясь   в   воздухе,   двинулась  к  приоткрытому в немом крике рту Федора Григорьевича. Он дико завизжал и  с силой  сжал  зубы.  В  следующее  мгновение   толстый   хвост  твари  молниеносно обвился  вокруг  его  шеи,  перекрыв  доступ  кислорода  в  легкие агронома.  Кровь  ударила  в  голову  Федора  Григорьевича,  он  почувствовал, что задыхается, непроизвольно снова открыл рот и в ту же  секунду покрытая слизью трубка четырехногой  твари  рывком  раздвинула  его зубы, прижала вниз язык и прошла в  самое  горло.  Разум  агронома  Алиенко окончательно затуманился, он закатил глаза и потерял сознание.

 

 

                                                                  III

 

     Очнулся Алиенко только после полудня. К тому времени четырехпалая  тварь уже успела впрыснуть свой эмбрион в пищевод Федора Григорьевича,  отползла в сторону и мирно издохла прямо посреди кислотной лужи  около  деревянной стены сарая.

     Федор Григорьевич открыл глаза и некоторое время не  мог  понять,  где   он   находится.   Постепенно   мысли   его    прояснились  и  он  последовательно начал  вспоминать  разговор  с  председателем,  жаркие  объятия  Дашутки  Отморозовой,   круглую   загадочную   дыру   посреди  колхозного поля, странную кожистую яйцевидную  находку  в  заброшенном  складе и, наконец,  страшного  четырехпалого  паука.  Последний  пункт  воспоминаний был настолько  ужасен,  что  Федор  Григорьевич  отчаянно  вскрикнул  и  рывком  поднялся  на  ноги.  Испуганно   оглядевшись  по  сторонам, Алиенко никакой твари не обнаружил,  облегченно  вздохнул  и  пытаясь унять бешено колотящееся сердце, вышел из  старого  сарая  на  свежий воздух. Здесь, под ласковыми лучами мартовского солнышка, Федор  Григорьевич окончательно пришел в себя.

     - Все, - решительно произнес он вслух. - С сегодняшнего дня -  ни  капли. А то так можно и до зеленых чертиков упиться!

     Окончательно  списав  свое  утреннее  приключение  на  остаточное  воздействие спиртовых паров обильно принятой вчера в гостях у  Дашутки  перцовки, Федор Григорьевич продолжил свой путь в деревню Бутылкино.