Бремя власти

— Он же торговец, миледи, — пожав плечами, сказал Гербер, — а их племя, как известно, ноги кормят… Когда здесь появится и где его сейчас носит — только боги знают. Однажды его полгода в Хартворде не видели. Я тогда думал, что он вовсе сгинул, но, похоже, его ни работа, ни годы не берут. Всё такой же живчик. Но по-любому ему весточку можно будет оставить, и он до Драмланрига быстро доберётся.

Сиру Равену Оргину недужилось, он не вставал с постели, и это обстоятельство, как не хотелось Алиеноре самой себе в этом признаваться, принесло ей некоторое облегчение. Навестив его и наскоро пожелав скорейшего выздоровления, она не стала задерживаться, отложив тяжёлый разговор о Бланке на потом. Тиррел Одли о замужестве её некогда близкой подруги упомянул только мимоходом, посетовав:

— Вот ведь иногда как получается… Кто бы мог подумать, что эта бессмысленная война раскидает вас по разные стороны… — И больше к этой теме не возвращался, за что Алиенора была ему благодарна. Разумеется, он, как и сир Равен, ничего не знал о тех особых отношениях, которые связывали Эдмунда и Бланку, а потому предполагал, что просто сам факт брака последней с нынешним врагом Хартворда вызывает у Алиеноры неприятные чувства.

Сам Эдмунд пережил рассказ Алиеноры очень тяжело. Тогда, в Драмланриге, он сидел в кресле, не сводя взгляда с затухающих в камине углей, и только уголок его рта нервно подрагивал.

— Леа, ты не права, — произнёс он, наконец, хрипловатым голосом. — Она же думала, что я умер… Ты говорила мне о том, что последнее, что вы видели — меня, лежащего в луже крови. Да и сама ты даже не догадывалась о том, что это оказалось всего лишь тяжёлое ранение. Что ей ещё оставалось делать?

Алиенора принялась бурно возражать.

— Хватит, сестричка, — только и сказал он, еле заметно махнув рукой. — Иди. Я хочу побыть один.

Тяжко вздохнув, Алиенора вышла. Уже на следующее утро Эдмунд со всей энергией включился в подготовку замка к обороне, а в ответ на её попытку возобновить этот разговор лишь прикрыл глаза, слегка качнув головой.

— Не нужно, дорогая. Это моё дело.

Две недели в Хартворде пролетели как несколько дней. Алиенора писала письма, отправляла гонцов, самолично вела счёт телегам и мешкам, которые доставляли в замок, нервничала и злилась, но всё двигалось слишком, слишком медленно. Лорд Руитхерн выразил полную готовность прибыть на подмогу к своей госпоже, а вот от Элгмара и Кормака ответа до сих пор не пришло. Кроме того, как оказалось, собрать солдат в названные Тиррелом сроки — это одно дело, а полностью подготовиться к походу на восток, а затем, возможно, и на север — совершенно другое. Единственное, чего хватало — так это оружия, но для сбора и подвоза провианта требовалось дополнительное время. Овса и сена едва хватало на путь до Драмланрига, а пора сенокоса ещё не наступила. Рассчитывать же на то, что в герцогстве Ллевеллин найдётся достаточное количество всего необходимого для длительного пребывания самое малое полутора тысяч воинов и пятисот лошадей, не приходилось. Всем гарнизонам, располагавшимся в дальних крепостях и селениях, было предписано прибыть в Хартворд в полной готовности, но на деле это означало задержку ещё не менее чем на неделю.

* * *

А через несколько дней в Хартворд прибыл гонец от герцога Пемброка. Совершенно измотанный, в заляпанном дорожной грязью плаще и на загнанной лошади. Война, еле выдохнул он, упав перед Алиенорой на колени. Он покинул Драмланриг четыре дня назад — тогда, когда Ллевеллину донесли о том, что всего в пяти дневных переходах от замка замечены вражеские отряды. Под знамёнами Даннидира и Рича Беркли, герцога Когара. И ещё — огромная армия, сверкавшая доспехами с изображением пламенеющего солнца, встававшего из-за горизонта. Тысячи солнц и десятки таранов и требушетов. Всего — не менее пятнадцати тысяч солдат.

— Намного, намного больше, чем мы можем выставить, — задыхаясь от усталости, говорил гонец. — Даже с учётом того, что с севера на помощь к его высочеству спешит Пепин Бедвир.

— И ещё… — сказал он, засунув руку за пазуху. — У меня для вас личные послания: от вашего брата и его милости Лотара.

Он протянул ей свёрнутые в трубки два небольших листа пергамента.

«Не приезжай. Да хранят тебя боги, милая сестричка. Я люблю тебя».

Руки девушки дрожали, когда она торопливо развернула второе письмо.

«Леди Алиенора, скорее всего, мы проиграем. Прошу вас не покидать Хартворд, ибо это бессмысленно. Ваших солдат всё равно недостаточно. Лучше будет сдаться на милость короля. Я просил твоей руки у сира Эдмунда, и он дал своё согласие. Мы встретимся на небесах. Навсегда твой Лотар».

Слёзы брызнули из глаз Алиеноры. Ни слова не говоря, она побежала к конюшням. Выбрав одну из лошадей — гнедую с подпалинами кобылу, — она вскочила в седло и, слегка пригнувшись под низкими сводами, выехала во двор.

Возле распахнутых ворот Хартворда Тиррел Одли поймал её лошадь под уздцы.

— Миледи, вы не должны ехать.

Алиенора задыхалась от охватившего её волнения.

— Пустите, сир Тиррел.