Бремя власти: Перекрестки истории

Характерно, что практически одновременно появились в русской литературе два персонажа, отличающиеся необычайной душевной чистотой, детской непосредственностью, наивной мудростью, трогательной беззащитностью перед житейскими мерзостями – два «идиота»: царь Федор Иоаннович и князь Мышкин. А. К. Толстой и Ф. М. Достоевский – каждый по-своему – явили обществу, погрязшему в пороках и мирской суете, человека странного: юродивого во Христе, беспомощного и смешного, но озаренного светом горним и знающего ту правду, на которую все остальные стыдливо закрывают глаза, не в силах следовать ей в собственной жизни.

В своей драме А. К. Толстой отходит от карамзинской характеристики Федора как слабодушного, кроткого постника, но показывает его человеком, наделенным от природы самыми высокими душевными качествами, проявить которые ему мешают недостаточная острота ума и совершенное отсутствие воли, причем 27 лет, проведенные Федором в трепете перед гневом грозного отца, только усугубили присущую ему неспособность к делам государственным.

А. К. Толстой считал, что Федор как правитель осознавал собственные слабости и поэтому передал Годунову полное управление царством, сам намереваясь не вмешиваться ни во что. Но Борис искусно оставался в тени, прикрываясь авторитетом Федора как царя, и тот постепенно начал укрепляться в убеждении, что Годунов выполняет его указания, чему немало способствовали придворные льстецы.

Главная ошибка Федора, по мнению Толстого, в том, что, не выдерживая роли царя, он от нее не отказывается, без руководителя обойтись не может, но и не слушает его. Именно это противоречие привносит в трагическую роль царя Федора комическую черту. Ради исторической справедливости следует заметить, что смешные стороны подмечали в реальном Федоре только современники-иностранцы, соотечественники же не видели в личности царя ничего смешного: для русского человека святость и юродство – две стороны одной медали.

В критических ситуациях, видя «независимую силу» Годунова, Федор не может противостоять ему властью царя, которой не имеет, но одерживает верх как человек и христианин, противопоставляя правде кесаря божескую правду.

В первой части трилогии – драме «Смерть Иоанна Грозного» – автор видит в Годунове неограниченное честолюбие, соединенное с искренним желанием добра. Но постепенно Борис переходит ту черту, за которой становится «безусловным честолюбцем», готовым ради осуществления своих далеко идущих планов потворствовать даже убийству!

Автор оставляет читателю и зрителю простор для размышлений, не показывая явно, что Годунов виновен, и перекладывает ответственность на головы его подручных, слишком хорошо понимавших, чего Борис хочет на самом деле, – или же, наоборот, превратно его понявших.

Современники и историки отдавали должное уму Годунова, его государственному гению, признавали его заслуги, но. призрак убиенного Дмитрия отбрасывал кровавый отблеск на все деяния Бориса. Мог ли «ревностный наблюдатель всех уставов церковных и правил благочиний, трезвый, воздержанный, трудолюбивый, враг забав суетных и пример в жизни семейственной, супруг, родитель нежный.» [27;54] быть одновременно «злоковарен и лукав, под личиной милости скрывая от всех злобу своих дел» [48;193]?

Существуют две версии возвышения Годунова. Согласно одной, Борис выпестован и благословлен самим Иваном Грозным, сознававшим неспособность младшего сына к правлению. [62]

По другой версии, Борис постепенно отобрал власть из рук безвольного Федора, правил за него 14 лет, а затем захватил престол, сокрушив по пути всех соперников, начиная от Ивана Шуйского и заканчивая чуть ли не самим царем Федором!

Истина, как обычно бывает, где-то между этими крайностями.

А. К. Толстой начинает пьесу с боярской челобитной о разводе Федора с Ириной, затем дает сцену примирения князя Ивана Шуйского [63]с Борисом, из которой вырастает идея заговора против Федора. У Н. М. Карамзина примирение не имеет никакого отношения ни к челобитной, ни к заговору, являющемуся, по мнению историка, выдумкой самого Бориса, направленной на устранение конкурентов Шуйских.

На самом деле временная канва событий следующая: примирение Бориса с Шуйским состоялось в 1585 году, челобитная была подана в 1585–1586 годах, заговор Шуйских относится к 1587, смерть И. П. Шуйского последовала только в 1589, смерть Дмитрия – в 1591 году.

Главный вопрос, который Толстой пытается разрешить в своей драме: какова роль отдельной личности в истории, и не просто личности – человека, волею судьбы поставленного вершить историю?

Мы видим, что слабый и нерешительный царь Федор превращается в орудие борьбы двух партий, стремящихся к полной власти в государстве: радетелей за старину во главе с князем Шуйским и реформаторов, возглавляемых Борисом Годуновым.