Бремя Воина

Впрочем, тот смысл, который вкладывали в термин «сельва» обитатели выстроенного на выступе скальных пород замка, не очень отличался от истинного значения данного слова. Разница заключалась лишь в том, что климат Джорга был более холодным…

…Стоило Герману немного удалиться от наблюдательной площадки, где расположился Го в окружении квазианцев, как вокруг него действительно сомкнулся влажный, труднопроходимый лес, верхний ярус которого трепал ледяной ветер, а внизу, меж могучих стволов, царило затишье, в котором, ­из-за разницы температур между заболоченной почвой и гну­щимися под порывами ветра кронами, постоянно висело влажное марево, представлявшее собой крупные капельки не то тумана, не то моросящего из-под нижних ветвей деревьев дождя.

Скорее всего, это срывался конденсат, постоянно образующийся на разлапистых, похожих на распущенные веера листьях деревьев.

Серый, напоенный влагой сумрак наискось пересекали протянувшиеся от дерева к дереву причудливые плети ползучих растений-паразитов. В стылой тиши раздавались шорохи и вскрики.

Герман знал этот лес, но не любил его.

Сельва была коварна. Болотистая почва постоянно находилась в движении, что-то бурлило в ее недрах, зыбко покачивались упругие пласты вездесущего мха, и там, где вчера пролегала звериная тропа, сегодня вполне могла оказаться топь.

Он сразу ушел вслед за ветром, не полагаясь на расхожее мнение, что у Ашангов слаборазвитый нюх.

Это еще следовало проверить. Он лично еще никогда не сталкивался с представителями расы насекомых.

Двигаясь между сумеречной колоннадой стволов, Герман машинально уклонялся от соприкосновений с ядовитыми паразитическими вьюнами, одновременно пытаясь представить, как в такой ситуации будет действовать его враг.

Он знал, как поведет себя квазианец или иное существо, с которым Герману уже приходилось иметь дело, но не Ашанг.

До последнего дня термин «Ашанг» являлся для него лишь звуком, сочетанием букв, символом прошлой ненависти и невосполнимой утраты.

Реальных же знаний об Ашангах не было никаких.

Насколько его противник хорош как следопыт? Какие органы сенсорного восприятия мира превалируют в его организме? Как он мыслит?

Неизвестно.

Оказывается, этот емкий на первый взгляд термин «враг» заключал в себе лишь неизбывную ненависть, и только.

Ну ладно… Ринуться в бой, опираясь лишь на ненависть, он не мог. Возможно, его боевые навыки окажутся выше, чем у противника, и он застрелит Ашанга или утопит в вонючем болоте, но что с того?

Омни был хитер и жесток. Он кинул разуму Германа ту приманку, которую рассудок молодого воина заглотал, как голодная рыба глотает насаженную на крючок наживку.

Герман хотел увидеть машину своих предков, хотел сесть в нее, поднять в небо, хотя бы на миг ощутив, что от понятия «человек» осталась не только послушная воле Омни горсть праха, а нечто большее…

Отыскав более или менее твердый участок почвы, образованный сплетением узловатых корней нескольких деревьев, Герман затаился, привычно и быстро оборудовав замаскированное убежище.

Он понимал, что Ашанг, которому Омни наверняка сообщил то же самое, что и ему, станет искать человека. «Пусть насекомое сделает первый ход…» – решил про себя Герман, позволив осторожности и здравому смыслу возобладать над всеми остальными чувствами.

Ему пришлось ждать совсем недолго.

Минут через пять на противоположной стороне продолговатой заболоченной прогалины шевельнулись ветви кустарника, затем несколько раз судорожно дернулась и внезапно обвисла обрубленной плетью ядовитая лиана.

Ашанг явно не знал особенностей местной природы, и Герман получил преимущество, которым собирался воспользоваться в полной мере, но не совсем в тех целях, на которые уповал Омни.

Насекомообразное создание, порожденное чуждой эволюцией, появилось почти сразу вслед за дрожанием ветвей и судорожным рывком обрубленной лианы.

Противник был приблизительно одного роста с Германом, и строение его тела отдаленно напоминало гуманоида.

Ашанг остановился на границе кустарника.

Он был с ног до головы закован в природную броню из хитина. Ороговевшие покровы имели тускло-коричневый оттенок, руки и ноги производили такое впечатление, будто с них содрали плоть, оставив лишь кости, поверх которых вились связки не то мышц, не то сухожилий.

Голова Ашанга была вытянутой, похожей на сильно заостренное к затылочной части яйцо, глаза, разнесенные далеко в стороны, имели фасетчатую структуру: они казались выпуклыми и в них отсутствовали зрачки.

В первый момент, глядя на насекомоподобное существо, застывшее в напряженной позе на краю прогалины, Герман испытал двоякое чувство. С одной стороны, он ощутил любопытство, замешенное на брезгливости, с другой – в нем всколыхнулась острая, граничащая с безумным желанием ринуться вперед ненависть. И вдруг оба этих чувства истаяли, оставив после себя лишь напряженное ожидание дальнейших действий Ашанга.

По всем писаным и неписаным законам ему следовало броситься на врага, чтобы уничтожить эту ненавистную тварь, но Герман вдруг обнаружил в себе выдержку, о которой не подозревал не только Омни, но и он сам.