Брестский квартет

Танкист проводил их взглядом, сглотнул подступившую к горлу слюну и вдруг заметил у полуразрушенного взрывной волной сарая какого-то мужчину. Тот сидел неподвижно, утопив в ладонях лицо. У ног — укрытое простыней тело. Из-под простыни выглядывает лишь рука: молодая, белая, женская. Сразу видно: беда случилась. Горе. Не до чего сейчас человеку. Да спросить больше не у кого…

— Эй, товарищ, тут где-нибудь по близости брод есть?

Но мужчина словно не слышит вопроса, сидит окаменело. Не сдается, кричит механик:

— Помоги, браток, на другой берег добраться бы надо. Ты уж прости, что тревожу!

Поднял тут мужчина черное от горя лицо. Посмотрел невидящим взглядом и махнул рукой куда-то в конец проулка. Глухо сказал:

— Прямо вдоль реки, езжай… Через два километра брод. Увидишь сам, — и снова уронил голову…

23

Слоним был немецким уже несколько дней и отступающим на восток советским частям ничего не оставалось, как обтекать город южнее и севернее, через поля и холмы, где их уже поджидали вражеские танки и врывшиеся в землю пулеметчики… Там горела специально подожженная немцами рожь: выкуривать прячущихся среди высоких стеблей красноармейцев, и оттуда гнали к городу первых пленных…

Горел и Слоним. Вся западная часть города была охвачена пожаром и ветер нес дым в сторону белоснежного костела, и дальше за реку Щару к синеющему на противоположном берегу лесу…

Но, несмотря на пожар, до которого пока не доходили руки у новой власти, на непрекращающиеся вокруг бои, немцы чувствовали себя в городе почти в полной безопасности, и расслабленность, свойственная тыловой жизни, уже сквозила во всем… Поэтому никто поначалу не обратил внимания на тяжелый русский танк, вдруг выкатившийся на главную площадь и прямой наводкой долбанувший по окнам большого старинной постройки здания, в котором только вчера днем расположилась фельджандармерия. Словно маленькое солнце на мгновение вспыхнуло и разорвалось внутри, и все потонуло в клубах черного дыма. Из окон стали выпрыгивать люди, затрещали автоматные очереди, a KB, выпустив по зданию еще один снаряд, загромыхал дальше но городу, давя гусеницами встречные машины и мотоциклетки… Судя по выбранному направлению, он стремился к реке.

Тем временем в радиоэфире уже взволнованно кричали о прорвавшемся в Слоним противнике, в штабах яростно крутились ручки полевых телефонов, и командир нацеленной на другой берег Щары батареи, дыша в трубку перегаром и мгновенно трезвея, в расстегнутом мундире, получал приказ срочно развернуть пушки навстречу русскому танку…

Успели, развернули, подпустили близко: чтобы наверняка, и засадили бронебойными со всех стволов. Но снаряды просто разорвались на надвигающейся махине, не причинив ей видимого вреда…

«О, майн гот!» — только и успел сказать молоденький артиллерийский офицерик, отпрыгивая в сторону. В следующее мгновение грохочущие гусеницы подмяли под себя и его орудие, и расчет, и покатились дальше, круша позиции батареи. С хрустом лопались под многотонной громадой стальные пушечные колеса на резиновом ходу, гнулись еще горячие от выстрелов стволы, а в разбегающиеся дерганые фигурки артиллеристов безжалостно били три пулемета русского танка: курсовой и два башенных…

Уничтожив батарею, KB устремился к мосту, но тут из близлежащего переулка, ломая нависшие над заборами ветки яблонь и сшибая на броню, под рвущие землю гусеницы еще недозрелые плоды, вдруг вылетел немецкий танк PZ IV. Чуть притормозил, повернул квадратную башню и бабахнул: аккурат в подставленный под выстрел бок русского. Четко и красиво, как на стрельбах. Торжествующими улыбками охотников осветились лица наводчика и командира, со звоном полетела на клепаный железный пол обожженная пороховыми газами гильза, радостно закричали припавшие к земле артиллеристы…

Но вместо того, чтобы выбросить вверх огненно-дымный столб, KB словно стряхнул с себя облачка разрыва, продолжая движение к мосту, только уже с нацеленной в сторону немецкого танка пушкой… «Задний ход, быстрей! На-за-а…!» Слова, внезапно обретя вязкость, так и застряли в горле командира PZ IV. Страшное, бездонное в своей черноте жерло смотрело прямо в его расширенные зрачки, и это было последнее, что он увидел в своей жизни…

— Хилый мост… Боюсь, наш бегемот его просто раздавит. Ну да ладно — деваться все равно некуда… Попробуем с разгона… Давай, Вася! — кричал в переговорное устройство и не слышал своего голоса Тарасов. Из его носа текла кровь — последствия удара о прицел… Не лучше выглядели и остальные…

Деваться было действительно некуда: ревущий двигатель сжирал последние литры солярки, и мост оставался единственной надеждой прорваться на соседний берег. А там спасительный лес, и наши… В том, что на соседнем берегу, за лесом должна находиться линия русской обороны, товарищи не сомневались…

Взревев во всю мощь своего двигателя, KB вылетел на мост… Затрещали бревна под многотонной громадой, и от этого треска, как струны, напряглись нервы у сидящих в танке людей, словно от их внутреннего напряжения сейчас зависело, выдержит мост или нет…