Брежнев

Сидевшие за столом воспринимали Ягодкина однозначно – «черносотенец и сталинист, организатор разгрома в институтах экономики и философии». Тут все и заговорили:

– Как же так, Леонид Ильич? Ведь он наносит вред партии. Все от него стонут. А тут он еще двуспальную передовую в «Новом мире» опубликовал – если ее внимательно прочитать, ясно, что она против линии XXIV съезда в области культуры. И Ленина там нагло переврал. Немыслимо такого человека и после XXV съезда оставлять…

Брежнев слушал, слушал, поглядывая то на одного, то на другого, и сказал:

– Ладно, вернусь в Москву, поговорю с Гришиным.

В это время приехал первый заместитель заведующего международным отделом ЦК Вадим Валентинович Загладин. Он привез записку о разговоре с одним из руководителей Итальянской компартии. Тот будто бы сказал Загладину:

– Вы утверждаете, что у вас нет оппозиции. Да у вас внутри партии оппозиция! Вы посмотрите статью Ягодкина в «Новом мире». Разве она совпадает с линией XXIV съезда?

За завтраком Александров-Агентов шепнул Загладину:

– Вадим, сейчас самый момент. Положите перед Леонидом Ильичом записку.

Загладин подошел к Брежневу, объяснил, с чем приехал, и попросил прочитать.

Брежнев читал долго и внимательно. Положил записку в карман и обернулся к Загладину:

– Мы тут уже обсуждали этого человека. Приеду в Москву, обязательно поговорю с Гришиным.

Надо понимать, разговор состоялся.

28 декабря 1975 года Черняев присутствовал при беседе своего шефа Бориса Пономарева с Гришиным.

– Нет, нет, Виктор Васильевич дело не в недоверии – убеждал Гришина Пономарев. – Но, знаете, нехорошо, если у вас был такой разговор о Ягодкине, и после этого он открывает в Колонном зале важное политическое мероприятие… Вы, конечно, извините, что мы доставляем вам лишние беспокойство, но лучше, если вечер откроет Греков, второй секретарь.

Пельше и Пономарев должны были на следующий день выступать в Колонном зале Дома союзов на торжественном вечере, посвященном столетию Вильгельма Пика. Открыть вечер было вначале поручено Ягодкину. Но после разговора Брежнева с Гришиным от его услуг отказались.

Суслов немедленно избавился от Ягодкина. Его убрали из горкома, назначили заместителем министра высшего и среднего специального образования по кадрам. Политическая карьера рьяного идеолога закончилась. В 1977 году Ягодкина отправили на пенсию под предлогом слабого здоровья. «Не то чтобы Суслов был либеральнее Ягодкина, – говорил Наиль Биккенин, много лет проработавший в отделе пропаганды ЦК, – но он был умнее и опытнее».

А вот Демичева сочли слишком мягким и либеральным для идеологической работы. После смерти Фурцевой Брежнев осенью 1974 года переместил Петра Ниловича на пост министра культуры. Причем совершенно неожиданно – его ближайшие подчиненные узнали об этом из программы «Время».

Демичев пытался отказаться от назначения. Пришел к Брежневу. Леонид Ильич принял его в присутствии своего охранника и даже не предложил сесть. Твердо сказал:

– Доводы считаю неубедительными. Вопрос сейчас будет решаться на политбюро.

Петр Нилович ушел расстроенный.

Но лично против Демичева Леонид Ильич ничего не имел, поэтому сохранил за ним кандидатство в политбюро.

Новым идеологическим секретарем сделали главного редактора «Правды» Михаила Васильевича Зимянина.

Первоначально на этот пост намечали назначить другого человека – тогдашнего председателя Государственного комитета по делам издательств, полиграфии и книжной торговли Бориса Ивановича Стукалина. В марте 1976 года, во время работы XXV съезда партии, заведующий общим отделом ЦК Черненко передал Стукалину, что нужно зайти к Суслову.

Михаил Андреевич, как всегда с непроницаемым лицом, произнес:

– Мы будем предлагать избрать вас на съезде членом ЦК, а затем на пленуме – секретарем Центрального комитета по пропаганде. Что вы на это скажете?

Его лицо на мгновение осветилось улыбкой, что выражало крайнюю степень расположения к собеседнику. Стукалин пишет в своих воспоминаниях, что искренне отказался от высокого поста и предложил вместо себя Зимянина.

– Хорошо. Мы подумаем и еще раз вернемся к этому разговору, – ответил Суслов.

На следующий день во время перерыва на съезде Стукалина соединили с Михаилом Андреевичем.

– Мы тут посоветовались и решили согласиться с вами. О нашем разговоре – молчок! Понятно?

Михаила Васильевича Зимянина считали либералом и прогрессистом. Ни тем ни другим он не был. Просто живая газетная работа не располагала к идеологической свирепости. Редактор «Правды» был в ту пору больше известен своей страстью к шахматной игре.

Однажды только что назначенного в «Правду» заместителем главного редактора по вопросам теории Виктора Григорьевича Афанасьева остановил помощник Зимянина:

– Вы играете в шахматы?

– Играю, и довольно сносно, – ответил Афанасьев.

– Не говорите главному, что вы шахматист, иначе он вас шахматами замучает, – шепотом посоветовал помощник.