Брежнев

– Я имею поручение политбюро переговорить лично с товарищами Мао Цзэдуном или Чжоу Эньлаем. Мы пытались связаться с ними по аппарату ВЧ-связи, но на телефонной станции в Пекине сидит какой-то хам, отвечает грубо и отказывается соединять меня с ними. Чем может помочь посольство?

Елизаветин объяснил, что теперь связаться с китайскими руководителями без предварительной договоренности с МИДом едва ли возможно. Посольство официально попросило министерство устроить разговор между главами правительств. Китайский чиновник высокомерно ответил:

– Никакого разговора по телефону быть не может. Если у советской стороны есть что сказать китайскому руководству, то это следует сделать по дипломатическим каналам.

Это был невежливый отказ, о чем Елизаветин доложил Косыгину по телефону в сдержанных выражениях, исходя из того, что переговоры по линии ВЧ-связи китайцы, естественно, прослушивают.

Первая удобная возможность поговорить с китайцами возникла во время похорон вьетнамского лидера Хо Ши Мина. В Ханой прилетели и Косыгин, и Чжоу Эньлай. Советские дипломаты предложили китайцам организовать встречу, вспоминает посол Валерий Цыбуков, бывший сотрудник секретарита Громыко.

Китайцы долго не реагировали. Косыгин, не дождавшись ответа, полетел в Союз. Когда он уже сделал промежуточную посадку в Ташкенте, Пекин сообщил, что Чжоу готов встретиться.

В политбюро считали, что Косыгину не к лицу поворачивать назад. Но хитроумный Громыко нашел выход. Косыгин из Ташкента все-таки полетит в Пекин, но в официальном сообщении будет сказано, что он сделал остановку в китайской столице по пути на родину. Беседа в пекинском аэропорту позволила снизить уровень напряженности между двумя странами.

Но многие советские генералы китайцам не верили и были настроены воинственно. В середине декабря 1970 года на политбюро обсуждали отношения с Китаем. Выступил министр Гречко:

– Антисоветская ненависть охватила Китай. Он собирается взять реванш и отобрать у нас полтора миллиона километров нашей территории. Китай проводит широкие военные мероприятия, строит подземные заводы, аэродромы, изготовляет и закупает новое оружие. Мы располагаем данными, что Китай к 1971 году изготовит сорок пять – пятьдесят ядерных бомб. Мы не можем ко всему этому относиться равнодушно. Надо, конечно, добиваться заключения договора с Китаем, но самим быть ко всему готовыми…

Враждебность между Москвой и Пекином привела к тому, что наладились американо-китайские отношения. Это, в свою очередь, заставило советских руководителей активизировать контакты с американцами.

Внешняя политика по-настоящему заинтересовала Брежнева.

Он первое время несколько опасался международных дел, чувствовал себя не очень уверенно. Брежнев в качестве генерального секретаря компартии вел переговоры с коммунистами всего мира. Но с главами западных государств, президентами или премьерами, по протоколу встречались либо глава правительства Косыгин, либо председатель президиума Верховного Совета Подгорный.

Посол в Соединенных Штатах Анатолий Федорович Добрынин вспоминал, как, приезжая в Москву, он обязательно рассказывал Брежневу о ситуации в Америке. Заканчивая беседу, как положено, просил «указаний на будущее». Леонид Ильич добродушно отвечал:

– Какие тебе еще указания? Ты лучше меня знаешь, как вести дела с американцами. Главное, чтобы был мир.

Косыгин поначалу претендовал на ведущую роль во внешней политике. Он охотно ездил за границу и принимал иностранных гостей. При этом отношения между Громыко и Косыгиным не сложились.

Громыко не любил Косыгина

В январе 1966 года в Ташкенте Косыгин почти две недели пытался сблизить позиции президента Пакистана Айюб Хана и премьер-министра Индии Лал Бахадур Шастри. Две страны бесконечно воевали между собой. Советский Союз хотел играть роль посредника.

Косыгина, разумеется, сопровождал Громыко. Надо было ехать на переговоры, рассказывал Виктор Суходрев, вдруг Громыко вспомнил, что оставил в комнате папку – наверное, в первый и последний раз в жизни. Министр просил Косыгина минуту подождать и побежал за папкой. Но Алексей Николаевич преспокойно сел в машину и уехал. Появился Громыко и обнаружил, что его никто не ждет. Он не знал, что делать… В результате ему пришлось ехать на «Волге» вместе с переводчиками. Косыгин посмотрел на появившегося Громыко с нескрываемым ехидством:

– Ну что? Папку забыл? Все секреты, небось, разгласил… Громыко не смел отвечать тем же, пока не стал членом политбюро, но сделал все, чтобы отодвинуть главу правительства от внешней политики. Знал, что Брежневу не нравится внешнеполитическая активность Косыгина.

Карен Брутенц находился в Волынском-1 и присутствовал при телефонном разговоре Брежнева с Зимяниным. Леонид Ильич недовольно выговаривал главному редактору «Правды»:

– Зачем сообщение о ташкентской встрече дали на первой полосе?

А ведь Косыгин выполнял важнейшую миссию – мирил Индию с Пакистаном. И ему удалось добиться успеха, была подписана Ташкентская декларация, но, к несчастью, в эту же ночь индийский премьер-министр умер.