Брежнев

Для Константина Русакова эта история не имела никаких последствий, хотя любому другому советскому гражданину близкое знакомство с выявленным агентом ЦРУ дорого бы обошлось.

Еще один брежневский помощник по международным делам Анатолий Блатов начинал мастером на Запорожском паровозоремонтном заводе. Окончил Днепропетровский институт инженеров железнодорожного транспорта, работал начальником электросилового хозяйства первого отделения Приморской железной дороги, затем контролером наркомата госконтроля СССР по Приморскому краю.

После войны Блатова взяли на дипломатическую работу. Он быстро сделал карьеру в Министерстве иностранных дел – советник посольства в ГДР, заместитель заведующего отделом, заведующий отделом, член коллегии МИДа.

В 1968 году Анатолия Блатова перевели в аппарат ЦК КПСС, где он обратил на себя внимание, и Брежнев распорядился взять его в своей аппарат. Блатов был человеком скромным и без тщеславия.

Брежнев свою команду ценил, мелкие ошибки прощал. Секретари и помощники вспоминали, что Брежнев не кричал и не распекал. Когда его поручение выполнялось плохо, обижался и переходил на «вы». Один из его ближайших сотрудников рассказывал, как совершил недопустимый промах и думал, что его работа в ЦК окончена.

Дело было так. Леонид Ильич поручил подготовить какую-то справку к совещанию. Когда Брежнев, выступая, сослался на приведенные в справке цифры, зал зашумел. Цифры были взяты не из того источника.

На следующее утро, собрав помощников, Брежнев, как обычно, раздавал поручения. Провинившегося словно не замечал. Потом всех отпустил, а его попросил задержаться. Когда они остались одни, не сдержавшись, сказал:

– Что ты дерьмо – знаю только я, а что я идиот – теперь знает вся страна! Уйди с глаз моих долой!

Тот вышел, поднялся в свой кабинет и стал прикидывать, где он теперь будет работать. Погруженный в свои мысли, не сразу понял, что жужжит аппарат прямой связи с генеральным секретарем. Обреченно снял трубку.

Брежнев спросил:

– Как жена?

Знал, что та болеет.

– Спасибо, Леонид Ильич, – с трудом выдавил из себя помощник. – Сегодня уже лучше.

– Передай привет, пусть выздоравливает, – и Брежнев отключился.

Накричал, но сразу дал понять, что жизнь продолжается. И работа тоже…

У каждого из помощников генерального секретаря были свои приближенные, те, кто работал над брежневскими речами. Цуканов опирался на академиков Николая Николаевича Иноземцева и Георгия Аркадьевича Арбатова, высоко ценил Александра Евгеньевича Бовина с его оригинальным и ярким умом. Любимым писателем Александрова-Агентова был разносторонне образованный Вадим Валентинович Загладин, который быстро делал карьеру в международном отделе ЦК. Блатову помогал Николай Владимирович Шишлин, который возглавил группу консультантов отдела ЦК по соцстранам.

Брежнев придавал особое значение своим речам. Он жаждал аплодисментов, не дай бог сухую речь произнести, поэтому требовал цветистых оборотов, эмоций. И дорожил теми, кто это умел делать.

Работа над выступлением или статьей генерального секретаря не вознаграждалась ни деньгами, ни вообще чем-либо материальным, но желающих участвовать в ней было хоть пруд пруди.

Александров-Агентов, после того как была написана очередная статья для Брежнева, отозвал в сторону одного из авторов – Вадима Алексеевича Печенева из отдела пропаганды ЦК, и с ненаигранным энтузиазмом сказал:

– Вадим Алексеевич, имейте в виду. То, что произошло, это больше, чем медаль или орден. Это признание в партии! Теперь для знающих людей вы не просто Печенев, а тот Печенев, который писал статью самому генеральному секретарю…

Со временем заметную роль в окружении Брежнева стал играть Леонид Митрофанович Замятин. Он руководил отделом печати МИДа, когда его однажды вызвали к Брежневу.

Генеральный секретарь встретил гостя очень любезно, посадил напротив себя и доверительно сказал:

– Ты знаешь, трудно мне стало разбираться с бумагами. Навалят стопку телеграмм, а мне нужны люди, которые в них разберутся и дадут то, что мне нужно знать. Мне тебя посоветовали. Я к тебе присматривался, не скрою. И предлагаю тебе пойти работать в ТАСС.

Тогда генеральным директором телеграфного агентства был Сергей Георгиевич Лапин, человек с богатой биографией, очень консервативными убеждениями и едким юмором. Он окончил два курса Ленинградского историко-лингвистического института и пошел работать в «Винницкую правду». В 1942 году его взяли в отдел печати ЦК, и дальше он пошел в гору. После смерти Сталина Лапина перевели в МИД. При Брежневе он поехал послом в Китай, а через два года возглавил ТАСС.

– А куда же Лапина? – поинтересовался Замятин.

– Он пойдет на телевидение, – ответил Брежнев.

У Брежнева Лапин пользовался неограниченным доверием. Сергей Георгиевич наиболее важные разговоры начинал такой фразой:

– Я вчера обедал с Леонидом Ильичом…

После такого вступления возражать Лапину решался только тот, кто завтракал или ужинал с генеральным секретарем.