Брежневская партия. Советская держава в 1964-1985 годах

Как вспоминал брежневский помощник А. М. Александров-Агентов, после отставки Н. С. Хрущева новые советские лидеры впервые обсудили китайскую проблему в том же октябре 1964 года, во время своей поездки в Беловежскую пущу на встречу с В. Гомулкой и Ю. Циранкевичем. В обсуждении этой темы тогда приняли участие он сам, Л. И. Брежнев, А. Н. Косыгин, Ю. В. Андропов и К. В. Русаков[886]. Причем основными спорщиками выступили А. Н. Косыгин и Ю. В. Андропов, который тогда возглавлял Международный отдел по связям с соцстранами. Первый предложил «перечеркнуть темный период» в наших отношениях, возобновить переговоры и «восстановить прежнюю дружбу». А второй, напротив, заявил, что «не все так просто, Мао хитер и коварен» и его разрыв с нами произошел не по причине «эмоционального импульса, а вполне продуманно — в расчете перехватить у КПСС главенствующую роль в мировом комдвижении, а затем наладить… дела с Америкой».

Тем не менее было принято решение пойти на встречу Пекину, и 7 ноября 1964 года по приглашению советской стороны на празднование годовщины Великого Октября в Москву прибыл премьер Госсовета КНР Чжоу Эньлай. Но уже в аэропорту во время переговоров с А. Н. Косыгиным от имени ЦК КПК он потребовал дезавуировать все решения XXII съезда относительно новой партийной программы, что, естественно, было не реально. А дальше было еще хуже. На праздничном банкете к Чжоу Эньлаю подошел крепко подвыпивший министр обороны СССР маршал Р. Я. Малиновский и громогласно заявил: «Ну, мы свое дело сделали — выбросили старую галошу Хрущева. Теперь и вы вышвырните свою старую галошу — Мао, и тогда дела у нас пойдут». Сразу после этого возмущенный китайский премьер покинул банкет и тут же улетел в Пекин.

Правда, как уверяет тот же А. М. Александров-Агентов, целый ряд членов руководства, в частности А. Н. Косыгин и А. Н. Шелепин, а также бывший член Президиума ЦК А. Б. Аристов и глава Отдела науки ЦК С. П. Трапезников, по-разному убеждали Л. И. Брежнева «поправить дело» и «поехать на встречу с Мао», но он каждый раз отмахивался от этой идеи. Более того, на очередной призыв А. Н. Косыгина на сей счет он раздраженно бросил ему в ответ: «Если ты уж считаешь это так нужным, то сам и поезжай»[887]. И в феврале 1965 года во время визита в Ханой (туда и обратно) А. Н. Косыгин в сопровождении Ю. В. Андропова дважды останавливался в Пекине. Первый раз он беседовал с Чжоу Эньлаем, а второй — с самим председателем Мао. Но обе эти встречи (первая — «вполне корректная», а вторая — «резкая и малоприятная») окончились ничем. Как считают многие авторы, такой результат переговоров во многом был связан с тем, что Пекин окончательно понял, что с Москвой, взявшей курс на нормализацию советско-американских отношений, «каши не сваришь» и не построишь «единый антиимпериалистический фронт». В итоге, убедившись в невозможности привлечь на сторону «китайской революции» новых советских вождей, Мао Цзэдун на базе своей же теории «трех миров» взял твердый курс на одновременное противостояние с Москвой и Вашингтоном.

Между тем Москва все еще не теряла надежды хоть как-то восстановить свои отношения с Пекином, поэтому уже в апреле 1965 года отозвала прежнего посла С. В. Червоненко, находившегося в этой должности последние шесть лет, то есть в самый пик противостояния с Китаем. Новым советским послом в КНР был назначен личный брежневский друг, заместитель министра иностранных дел СССР Сергей Георгиевич Лапин, который, по замыслам Кремля, и должен был продемонстрировать Пекину новый курс в отношениях с «китайскими товарищами». Более того, 28 ноября 1965 года ЦК КПСС направил в адрес ЦК КПК очередное письмо, в котором, не вступая в традиционную полемику по давним идейным разногласиям, изложил программу развития двустороннего экономического сотрудничества. Однако в ответном письме ЦК КПК от 7 января 1966 года, которое китайский посол Пань Цзыли передал в МИД, было указано, что между двумя партиями «существует то, что разъединяет, и нет того, что объединяет», и что «если вы хотите, чтобы мы и другие марксисты-ленинцы перестали разоблачать вас и вести с вами борьбу, то единственное средство… по-настоящему осознать свои заблуждения, полностью покончить с ревизионистскими и раскольническими ошибками, допущенными вами на XX и XXII съездах КПСС и после ухода Хрущева с руководящих постов и вернуться на путь истинного пролетарского интернационализма и марксизма-ленинизма»[888]. Понятно, что подобного тона послание вызвало в Москве крайнюю степень возмущения, которая умножилась очередным официальным посланием ЦК КПК от 22 марта 1966 года, в котором было заявлено, что Пекин отказывается направлять свою делегацию на XXIII съезд КПСС. Этот демарш «китайских товарищей» был уже равносилен открытому разрыву не только двух партий, но и двух государств.