Брежневская партия. Советская держава в 1964-1985 годах

Однако уже 9 октября 1979 года Н. М. Тараки был задушен в своем дворце, где он находился под домашним арестом. Судя по материалам следствия, эту акцию по приказу Х. Амина и М. Якуба осуществили несколько офицеров из их окружения, в частности начальник президентской гвардии майор Джандад, глава службы безопасности капитан Абдул Хадуд и командир роты охраны старший лейтенант Мохаммад Экбаль. Как только известие об этом пришло в Москву, то, по свидетельству А. А. Громыко, «этот кровавый акт произвел потрясающее впечатление на все советское руководство» и прежде всего на Л. И. Брежнева, который «особенно тяжело переживал его гибель»[1074]. Об этом же позднее в своих мемуарах писал и В. Жискар д'Эстен, поведавший о том, что в мае 1980 года во время приватной беседы Л. И. Брежнев сообщил ему: «Президент Тараки был моим другом. Он приезжал ко мне в сентябре. После возвращения Амин его убил. Это настоящая провокация. Это я ему не мог простить»[1075].

Естественно, Х. Амин об этом не знал и, всячески стараясь доказать свою лояльность Москве, слал туда телеграмму за телеграммой, в которых просил Л. И. Брежнева принять его. Однако отныне Х. Амин стал рассматриваться в Кремле не как «товарищ по совместной борьбе за торжество социализма», а как коварный убийца, способный на любое преступление. Более того, целый ряд авторов говорят о том, что именно убийство Н. М. Тараки «спровоцировало перелом, который в конечном итоге привел к принятию решения о вводе войск в Афганистан»[1076]. Вероятно, именно тогда органы госбезопасности стали срочно искать доказательства связи Х. Амина с зарубежными спецслужбами, прежде всего с ЦРУ, тем более что еще в студенческие годы он обучался в колледже при Колумбийском университете, а затем вторично ездил в США для получения степени доктора философии[1077]. Хотя генералы Л. Н. Горелов и В. П. Заплатин, которые неплохо знали Х. Амина и не раз лично встречались с ним, убеждены в том, что он был абсолютно просоветским человеком. А все байки о его давнишних связях с ЦРУ были сочинены, в том числе не без участия Б. Кармаля, по личному указанию Ю. В. Андропова, которому нужно было найти очень веский повод для ввода советских войск в Афганистан. Вся эта «грязная» работа была поручена первому заместителю начальника ПГУ генерал-лейтенанту Борису Семеновичу Иванову, который еще в марте 1979 года был назначен руководителем Оперативной группы КГБ в ДРА[1078].

Таким образом, можно предположить, что уже в середине октября 1979 года Ю. В. Андропов стал готовить почву для нужного решения. Хотя, как уверяет Г. М. Корниенко, «мучительные размышления “тройки” (то есть А. А. Громыко, Ю. В. Андропова и Д. Ф. Устинова — Е. С.) над проблемой, вводить или не вводить войска, продолжались в течение октября, ноября и первой декады декабря»[1079]. Так, 29 октября в ответ на послание X. Амина от 22 октября с его очередной просьбой о визите в Москву для личных встреч и переговоров с Л. И. Брежневым и А. Н. Косыгиным, «четверка» (Ю. В. Андропов, Д. Ф. Устинов, А. А. Громыко и Б. Н. Пономарев) направила в Политбюро ЦК совместную записку, в которой было сказано, что, «исходя из необходимости сделать все возможное, чтобы не допустить победы контрреволюции в политической ориентации Амина на Запад, представляется целесообразным придерживаться следующей линии: 1) Продолжить активно работать с Амином и в целом с нынешним руководством НДПА и ДРА, не давая Амину поводов считать, что мы не доверяем ему и не желаем иметь с ним дело. Использовать контакты с Амином для оказания на него соответствующего влияния и одновременно для раскрытия его истинных намерений; 2) Всем находящимся в Афганистане советским воинским подразделениям (узел связи, парашютно-десантный батальон, транспортно-авиационные эскадрильи самолетов и вертолетов), а также отряду по охране советских учреждений продолжать выполнять поставленные задачи; 3) При наличии фактов, свидетельствующих о начале поворота X. Амина в антисоветском направлении, внести дополнительные предложения о мерах с нашей стороны». Причем, судя по дневнику самого Л. И. Брежнева, он трижды (30 октября, 11 и 22 ноября) лично встречался с Ю. В. Андроповым, А. А. Громыко и Д. Ф. Устиновым для «обмена мнением о положении в Афганистане», где «Амин расстреливает много кадров»[1080].