Бриг «Три лилии»

Что до богатея Синтора, то он чуть не лопнул от злости, что продешевил. Но сделку не воротишь. На следующий год он купил старый корабль, который списали на слом, и построил из досок загон.

Обрадовались ли овцы? Не знаю.

Зато я знаю, что на каменоломне кипела работа. Ночью Петрус Миккельсон спал на судовом журнале «Трех лилий» — может, потому и счастье шло.

Сломанную балку в часовне так никто и не починил.

А корабль плотник Грилле снял и поставил на плоский камень внизу. Двадцать пять лет назад он еще стоял там.

В память о мертвой черепахе.

1955 год

Конец первой книги

Книга вторая Миккель мореход

Глава первая Цирк Кноппенхафера

Много лет назад, в марте месяце 1892 года, в деревню Льюнга въехал старый цирковой фургон.

Рыбацкий поселок находился дальше на юг, но фургон сначала подкатил к церкви. Его тащила хромая белая лошаденка с двумя грязными попугаячьими перьями на лбу.

Но больше всего ребятишек поразило то, что было приколочено на двери фургона: слоновья голова с длинными клыками и злыми свиными глазками.

Голова с клыками и белая лошаденка — вот и все, что оставалось от некогда славного цирка Кноппенхафера.

Владельца звали Эббероченко, хотя в Льюнге все говорили просто «Эббер». Он был из Польши, с черными, смазанными ваксой усами. Живот под вышитым жилетом с серебряными дукатами вместо пуговиц напоминал пивной бочонок.

Возле церкви фургон остановился. Эббер повесил себе на шею афишу и слез на землю.

СИГИЗМУНД ЭББЕРОЧЕНКО САМЫЙ ЖИРНЫЙ ЧЕЛОВЕК НА СВЕТЕ ЖОНГЛИРУЕТ ПРЯМО В ОНОМ ВОЗДУХЕ ЛЮБЫМИ СЪЕСТНЫМИ ПРЕДМЕТАМИ

гласила афиша.

Сзади к фургону была прибита бочка, от которой разило старой солониной.

— Почтенный публикум, представление начиналось, — объявил Эббер на ломаном шведском языке ребятишкам, которые стояли кругом, разинув рты.

Затем он открыл бочку, сунул руку внутрь и извлек горсть красных сарделек.

— Силенциум! — сказал Эббер.

Сардельки взлетели в воздух и одна за другой попадали в огромную пасть Эббера. Он глотал их, не жуя.

— Плата можно лежать в слонский хобот, — заключил Эббер и поклонился.

Хотите верьте, хотите нет, но хобот изогнулся вверх, точно носик чайника! В дырку наверху можно было совать сколько угодно медяков. Они со стуком катились вниз и исчезали в слоновьей голове.

Но у местных ребятишек совсем не было денег, и они сбегали домой за кровяными колбасками и копченой свининой.

Эббер охотно оставил в покое бочку и без конца повторял свой номер.

— А наилутше баранина, — сказал он, облизывая губы.

Но бараны были только у скупого богатея Синтора. Он жил в рыбачьем поселке.

Был у цирка и свой акробат — Якобин, с длинными светлыми усами, которые висели, словно старая солома.

На красном трико Якобина было вышито синей ниткой: Первейший акробатист мира Эббер постучал в круглую крышку на бочке: — Сей несравнен инойстранный артист выступал в Мадрид и Лондон, а такоже перед всем коронован и некоронован особа Нового и Старого Светила. Потрясающие акробатномера. Смотреть вечерняя программа.

Якобин изо всех сил щурился, стараясь быть похожим на китайца.

Но назавтра уже вся деревня знала, что он — сын церковного сторожа, старика Салмона. По-настоящему его звали Якобссон, как и отца; в детстве он пас овец на пустоши за деревней.

Еще в фургоне приехал конюх Кноппенхафера. Он был смуглый и некрасивый, а зубы скалил так страшно, что у людей мурашки по спине пробегали. Эббер и Якобин называли его Енсе-Цыган, или просто — Цыган, и все так стали звать.

Правда, на всякий случай, это имя произносили только шепотом и только, когда Енсе-Цыган отворачивался.

У него на поясе висел нож, который светился в темноте, потому что этим ножом он заколол одного индейца в Мексике…

А еще люди шептали, что белая лошадь — его же, Цыгана. Не мудрено, что хромает, бедняжка…

Спустя неделю всем уже наскучило слушать, как стучат в хоботе монеты. Эббер перевернул слоновью голову и купил баранины на все, что высыпалось.

— Представление кончен. Прощаю почтенный господа! сказал он тем ребятишкам, которые еще не разошлись.

И забрался в фургон. Цыган сидел на козлах и скалил зубы всю дорогу до Старой Переправы. Там они погрузились на паром и переправились через залив.

— Кажись, на та сторона хорошая пастбища, — говорил Эббер, облизываясь.

Мясная бочка к этому времени почти совсем опустела.

Только они переправились, как у фургона отвалилось заднее колесо.

— Святой Николай-негодник, да эфтот Цыган весь мой славен циркус погубит! — заохал Эббер.

А когда незадачливый Цыган стал приколачивать колесо, лопнула и передняя ось. Пришлось Эбберу тут и остаться.

Сколько можно смотреть колбасоглотание? Кончилось тем, что Эббер сколотил сарай из досок и брезента да открыл дубильню. Сам он жил в фургоне.

На вывеске дубильни внизу было приписано буквами поменьше:

ПРИОБРЕТАЮ НОВЫЙ ЗВЕРИНЕЦ

Сигизмунд Эббероченко. Циркус-директор