Бригантина, 66

Тем не менее, покидая Делос, кое-кто из нас думал, что мы приблизились к разгадке тайны древнего корабля. А в Порт-Калипсо он сам продолжал рассказывать свою историю, по мере того как подводные археологи все глубже зарывались в ил.

Амфоры были двух основных видов: пузатые греческие и более стройные римские. Пузатые находились в трюме глубже, их погрузили первыми — значит, корабль вышел из греческого порта. Римские амфоры стояли сверху — судно заходило в один из портов Италии.

Судя по всему, в амфорах было вино для Марселя — в ту пору древнегреческой колонии Массилии. Одна из поднятых амфор была закупорена пробкой, обмазанной сосновой смолой. А внутри оказалась прозрачная жидкость и густой темный осадок — все, что осталось от красного вина. Кусто дегустировал его.

— Н-да, век на век не приходится, — заметил он, оценивая вино, сделанное за двести лет до нашей эры.

Но привкуса соли не было, морская вода не проникла в сосуд.

Семь тысяч амфор и больше десяти тысяч блюд, кубков, чаш и флаконов было поднято с затонувшего корабля к 1957 году.

Блюда первоначально лежали в кормовом трюме. Эту изящную черную посуду с красными узорами и тиснением раскидало вокруг судна. Очевидно, во время крушения корма была пробита, и блюда высыпались.

Теперь можно представить себе, как все это случилось.

Большое торговое судно с богатым грузом приближалось к порту, и, возможно, команда, радуясь скорому окончанию долгого и трудного плавания, позабыла об осторожности. А может быть, в коварном проливе между островом и скалами материка их захватил шторм. Так или иначе, корабль налетел на восточный мыс Гран-Конглуэ и быстро пошел ко дну. Корму разворотило либо при столкновении, либо позже, уже под водой, когда корабль задел острый выступ.

А затем море, вековой труженик, приступило к консервации судна. Глиняные сосуды ничто не могло разрушить, и они стали домом для многих поколений губок, моллюсков, червей, водорослей. Бактерии принялись исподволь поедать деревянные надстройки, но одновременно шел контрпроцесс погребения и сохранения нижней части корпуса. Покрывая корабль слоем ила, на него, будто нескончаемый снег, все сыпались и сыпались крохотные скелеты диатомей. Захоронили восемнадцатидюймовые бронзовые гвозди, которые крепили обшивку к шпангоутам. Захоронили железные гвозди, сотни квадратных метров свинцового листа, закопченную каменную и глиняную посуду на открытой кормовой палубе. Историю корабля изучал не только профессор Бенуа, с ней знакомились археологи всего мира. Но в залах музея весь груз не уместился, и пришлось его складывать в сарае пр соседству.

Раскопав корабль, подводные пловцы измерили и сфотографировали его. Он оказался более тридцати метров в длину, очень широкий и «пузатый», водоизмещением около тысячи тонн — в три раза больше «Калипсо». Историки даже не подозревали, что в древности по морям ходили такие великаны.

Поднятый рукавом ил спускали в море уже за мысом, чтобы не мутить воду в месте раскопок. У выходного отверстия укрепили проволочную корзину, и в ней задерживались случайные находки. Однажды неистовый рукав захватил хрупкий черный кубок. Зеленая струя пронесла его шестьдесят метров и аккуратно положила в корзину.

Один из тех, кто дежурил у корзины, мечтал о древних монетах. Подводники решили подшутить над этим романтиком и пустили несколько монет по рукаву. «Романтик» жадно схватил их и помчался к домику, крича на ходу, что обнаружено сокровище.

— Смой-ка ил с монет, — посоветовали ему.

Он послушался — и увидел три пятифранковика 1950 года. А другой шутник отправил по рукаву искателю сокровищ живого осьминога.

В 1953 году капитан Кусто испытал в Порт-Калипсо свою новую установку подводного телевидения. Камера, помещенная в стальной бокс, посылала изображение по кабелю на «Калипсо».

Подводное телевидение позволяло археологам, сидя в сухой, уютной каюте «Калипсо», наблюдать и направлять действия подводных пловцов в яме.

Шли месяцы, годы, а работа в Порт-Калипсо не прекращалась. Каждый день в хорошую и дурную погоду — погружения, погружения. Жизнь была трудная, неустроенная, суровая. Луи Маль, молодой кинооператор, который стал членом отряда «Калипсо» в 1954 году, отправился в Порт-Калипсо, чтобы поработать там. Он назвал подводные раскопки у Гран-Конглуэ школой мужества.

Но в жизни Порт-Калипсо были не только будни. Один из подводников справил на острове свадьбу под открытым небом. А под Новый год Кусто привез в Порт-Калипсо родных и друзей тех, кто работал здесь. В полночь какой-то весельчак крикнул:

— Кто добудет первую амфору 1954 года?

Человек пять быстро надели акваланги и нырнули в черную ледяную воду за сосудами.

…Сильный мистраль 1955 года вынудил приостановить погружения. Слушая барабанный бой соленых капель, жители Порт-Калипсо отсиживались в своем железном бараке. Радио доносило тревожные сообщения кораблей, захваченных в море штормом, и калипсяне радовались, что под ногами — твердая скала. Один из них на минуту вышел из домика — и насторожился. Что это? Никак ветер несет человеческие голоса?