Бриллиант из крокодиловых слез

— Надо же! — растроганно воскликнул он. — Я спрятал ее… сколько же прошло лет? Я тогда учился в третьем классе! А потом совсем о ней забыл! Надо же, она так и пролежала здесь все эти годы!

— Что там у вас? — придвинулся к профессору Ованес. — Камня нет?

— Сейчас посмотрю. — Профессор бережно открыл коробочку.

Внутри лежали стеклянный шарик, оловянный солдатик в ярко раскрашенном мундире, значок ДОСААФ, точилка для карандашей в форме слоника…

— Надо же! Эту точилку я выменял у Вовки Топталова на десять фантиков…

— А камень? Камень там? — не унимался Ованес.

— Да, кажется, он здесь. — Профессор достал из жестяной коробочки небольшой плоский камень с вырезанной на нем печатью. — Это то, что вы искали?

— Да! — Ованес молитвенно сложил руки и от восторга перешел на армянский.

Осознав, что окружающие его не понимают, он перевел сам себя на русский:

— Двести поколений моих предков в благоговении взирают на эту реликвию! Эту печать держал в руках Тигран Великий, он прикладывал ее к своим указам и повелениям в те дни, когда Великая Армения простиралась от Черного моря до Красного, когда персидские владыки платили ему дань, когда армянские полки остановили легионы гордого римского полководца Красса…

— Я очень рад, что вы нашли этот камень, — довольно равнодушно проговорил Валентин Петрович. Он прижимал к груди точилку в форме слоника, и все остальное его не интересовало.

— Я, конечно, прошу прощения, — вмешался Слон. — Великая Армения, римские легионы… Тиграна Второго я тоже уважаю, судя по всему, авторитетный был мужчина… Короче, я понимаю вашу радость, но камень-то мой! Нам с вами, уважаемый, нужно решить вопрос оплаты.

— Ах да, конечно! — спохватился Ованес. — Как честный человек, я никогда не отказываюсь от своих обещаний. Разумеется, я вам заплачу. Но, учитывая, что все пошло не совсем по сценарию и камень я получил не от вас… Кроме того, мне пришлось пережить несколько неприятных моментов. Словом, вопрос цены, думаю, стоит обсудить еще раз.

— Ах ты жук! — разозлился Слон. — Говорили мне, что с тобой не стоит связываться — обязательно надуешь! Это ведь реликвия, разве за нее можно торговаться?

— Друзья, друзья! Не будем ссориться! — Катя вклинилась между ними. — Пойдемте за стол! Теперь у нас действительно есть что отпраздновать.

Прошло несколько месяцев. История с камнем благополучно забылась: Слон и Ованес полюбовно договорились, и заокеанский гость отбыл в свою Америку. Все восемь часов в самолете он поминутно прикладывал руку к нагрудному карману — там хранилась священная печать царя Тиграна Великого.

Беатриче Левоновна пережила очередное разочарование — ей снова не удалось пристроить Жанночку за приличного небедного человека. Однако она быстро утешилась: не в ее характере было поддаваться унынию и опускать руки перед трудностями.

Слон был очень благодарен профессору за помощь в трудном деле с камнем. Эту помощь он оценил в изрядную сумму, правда, взял с профессора слово, что тот потратит эти деньги на ремонт квартиры. Валентин Петрович отбыл на очередной конгресс, а Катерину хватило только на то, чтобы поставить новую железную дверь вместо старой простреленной.

Вообще у профессора после приключений в оранжерее основательно изменились некоторые привычки. Во-первых, он бросил свое вегетарианство и стал есть мясо, чему Катерина была очень рада. Во-вторых, он пару раз рявкнул на генеральшу Недужную, когда та по своему обыкновению попыталась сказать очередную гадость о его жене.

Надо сказать, что после того, как ее окатило паром, у генеральши несколько поубавилось желания быть в ответе за все и совать нос в чужие дела, однако ее силы быстро восстанавливаются.

В кулуарах международного конгресса по африканистике царило необычайное оживление. Почтенные ученые с пеной у рта обсуждали сенсационный доклад петербургского профессора Кряквина.

— Мне кажется, уважаемый коллега Кряквин утратил научную принципиальность, — говорил московский ученый Лисицын-Занзибарский, держа за пуговицу профессора из Нижнего Новгорода Необчихайло. — Утверждать, что низшие приматы способны мыслить и обмениваться сообщениями, могут только неоперившиеся первокурсники!

— Вы не правы, — басил в ответ нижегородец. — Даже первокурснику известно, что вульгарные мартышки не способны к высшей нервной деятельности. Конечно, если это успевающий первокурсник!

— Вот он! Вот профессор Кряквин! — Лисицын-Занзибарский увидел в коридоре знакомую фигуру петербургского коллеги. — Сейчас я ему все выскажу! Сейчас я изложу позицию прогрессивной научной общественности!

Он выпустил пуговицу Необчихайло и бросился наперерез Валентину Петровичу.

— Коллега! — Москвич сверкал глазами. — Ваше выступление повергло меня в изумление! Как вы, серьезный ученый, можете нести, пардон, такую антинаучную чушь? Надо же, мартышки мыслят! Это просто не выдерживает никакой критики!