Бриллиантовое ожерелье

Вспоминая сейчас эту историю, думаю, что всё это было предопределено. Иначе как объяснить, что трое ребят, едва познакомившись в захолустном приморском городке, сразу же оказались втянуты в такое необычное и загадочное дело?

И единственное объяснение я вижу в том, что судьбе было угодно, чтобы эти трое ребят пережили незабываемое приключение, драгоценные воспоминания о котором сохранят на всю жизнь.

Можно ли представить себе более невероятную историю, чем эта? Мёртвый человек, найденный на берегу моря, у которого оказалось два имени и который останавливался в двух разных гостиницах. И другой, не менее загадочный человек, которого видела не только я, но, уверена, и мои друзья.

И наконец, приятель отца Люпена, портье в гостинице «Мир», который словно старался ещё больше запутать нас.

Не припомню, как его звали. Какое-то звучное голландское имя, то ли Ван Хесселинк, то ли еще как-то.

Хорошо помню только, как не вязалось оно с его обликом: маленькие круглые глазки и балахонистый пиджак. Чтобы поговорить с ним, пришлось дождаться, пока он наденет слуховой аппарат, иначе только время теряли, повторяя всё сначала.

Мы спросили его о человеке, которого он знал как Франсуа Пуссена, и услышали в ответ какие-то бессвязные фразы, лишённые всякой логики.

— А, месье Пуссен… Ну да, конечно… это был наш клиент… красивый такой мужчина… очень высокий… нет, не очень, но красивый… В самом деле очень хорош собой… Впрочем, мне не должно быть дела до того, красив клиент или нет… Но этот действительно был очень импозантен… Пожалуй, покрасивее твоего отца, Люпен… И этим всё сказано, поверишь ли?

Настойчиво расспрашивая портье, нам удалось выяснить, что Франсуа Пуссен жил в гостинице уже почти месяц и довольно часто куда-то отлучался.

— Обычно он исчезал дня на три, не больше… А потом возвращался.

Шерлок спросил, нельзя ли посмотреть журнал регистрации постояльцев, но такового, похоже, в гостинице не имелось.

— Может, он оставил какую-нибудь записку, запись, какое-нибудь письменное распоряжение? — спросил Люпен.

— О чём ты говоришь, мальчик?

Шерлок хотел получить что-нибудь написанное рукой Франсуа Пуссена, чтобы сравнить с почерком на том листке, который мы нашли в кармане утопленника.

Мы уговорили портье показать нам комнату месье Пуссена.

— И вы ни разу не разговаривали с ним? — спросил Люпен, пока мы поднимались друг за другом по скрипучей лестнице.

— Никогда! — прозвучал ответ. — Кроме нескольких незначительных фраз, когда он просил принести кофе или свежевыжатый сок.

— Он говорил без акцента? — спросила я, остановившись наверху лестницы.

— Акцент, говорите, мадмуазель, да? Ну… Теперь, как припоминаю… Да, пожалуй, у него был акцент южанина, а точнее, я сказал бы даже — марсельский акцент…

Он вставил в замочную скважину гостиничную отмычку и открыл дверь, но оказалось, не ту. И только следующая дверь вела в комнату, где останавливался наш человек.

— Я оказываю тебе эту услугу только потому, что дружу с твоим отцом, ясно? — проговорил коротышка-портье, обращаясь к Люпену. — И прошу вас ничего не трогать и не переставлять. И вообще даже не заходите сюда. Можете посмотреть с порога.

— Полиция уже была здесь? — спросил Люпен и, несмотря на запрет, всё же протиснулся мимо портье в номер.

— Была, но не в мою смену, — ответил он.

— Так-с! В самом деле, старательная работа.

— Тем лучше для нас, — заметил Шерлок.

— Прошу тебя, Арсен! Я ведь иду тебе навстречу, не вынуждай меня жалеть об этом, понимаешь…

Тут портье пустился в какие-то путаные объяснения, из которых мы ровно ничего не поняли.

Повторялась история со спальней. Сначала Люпен тайком пробрался в мою, до смерти напугав меня. Теперь мы вошли в комнату, где, как мы считали, последний раз ночевал человек, труп которого нашли на берегу.

Войдя сюда, я почувствовала, как меня охватила странная тревога и возникло ещё какое-то ощущение отнюдь не из приятных.

Помещение показалось мне жутким, я постаралась ни к чему не притрагиваться и двигалась осторожно, выслушивая поток бессвязных объяснений портье.

Друзья тем временем внимательно осматривали комнату. Свет проникал сюда через обширное слуховое окно. Кровать аккуратно застелена, на тумбочке рядом небольшая красная книжечка. Пиджак, вельветовые брюки, чемоданчик, две смены белья и ботинки, размер которых уточнил Шерлок, осмотрев подошву.

— Новые, почти не ношеные… — заключил он.

Кроме этих вещей и небольшого кожаного чемодана в комнате не оказалось больше ничего. Никакого намёка на его профессию, не нашлось никакой записки, ни единой улики, которая могла бы навести на правильный след.

Наш визит завершился.

Когда мы уходили, я заметила, что красная книжечка, лежавшая на тумбочке, исчезла.