Бриллиантовый маятник

— Это Вы торжествуете, господин Дыновский, а правосудие плачет! — огрызнулся Карабчевский, — То, что Вы устроили здесь я называю худшим вариантом правосудия. Лишнее подтверждение тому, что не приходится рассчитывать на объективность в отношении подсудимых, когда в одном процессе слушаются взаимоисключающие обвинения сразу нескольких фигурантов. Тактика размежевания защит не оправдывает себя. Вы, господа обвинители, свалили всё в кучу; Вы переложили свою работу на других адвокатов; Марголин был куда лучшим обвинителем Мироновича, чем Вы, господин Дыновский. От Ваших неумных действий страдают не только конкретные люди, несправедливо осуждаемые, но и сам институт суда присяжных.

— Суд высказался вполне определённо насчёт виновности каждого, — парировал обвинитель; Дыновский явно не хотел допустить, чтобы последнее слово в полемике осталось за присяжным поверенным; в конце — концов, рядом стояли два его помощника и он «держал марку» перед ними.

— Я понимаю Вас, ведь каким бы ни был приговор, Вы всё равно получили бы признанного убийцу. Ваша задача на процессе сводилась к тому, чтобы навесить всех дохлых кошек на один забор. Что Вы и сделали: и любовниц Мироновича вытащили, и про взятки в полиции вспомнили, и про брошюру о Мироновиче… Вот только факт убийства не доказали. Вообще ничего не доказали… А убийца сидел рядом и нагло улыбался Вам в лицо, когда одураченные Вами присяжные признали его невменяемым. Только знаете, что я Вам скажу, господин Дыновский?

— М — да, и что же?

— Я не позволяю вешать всех дохлых кошек на один забор. Это мой принцип. Каждый обвиняемый должен отвечать только за содеянное. Слышите — «только за содеянное», а не за то, что он «вообще» нехороший человек. Вот так… А Миронович Сарру Беккер не убивал. Мы добьемся кассирования приговора, обещаю, приглашаю Вас на повторное слушания дела.

Шумилов подал руку Карабчевскому:

— Спасибо, Николай Платонович, я ждал от Вас этих слов.

Эпилог

Минул почти год. Все это время Иван Иванович Миронович провел в тюремной камере. Действительно, едва закончился процесс, Миронович заявил в Правительствующий Сенат кассационную жалобу. Сенат передал дело на новое рассмотрение, причём разделил обвиняемых на первом процессе; теперь Миронович должен был предстать перед судом в одиночестве. Новое рассмотрение дела по обвинению его в убийстве Сарры Беккер было назначено на сентябрь 1885 года.

В первый месяц после того памятного, первого суда в прессе было высказано очень много нареканий в адрес как защиты, так и обвинения. Обвинению ставилось в вину то, что оно утеряло важные улики, не отыскало орудие преступления, не проследило должным образом судьбу пропавших с места преступления вещей, выставила эксперта, вышедшего за рамки своей компетенции и такта. Защита критиковалась за то, что спасая своего подзащитного, адвокаты поддерживали обвинения против других обвиняемых, присваивая себе, тем самым, несвойственные функции. Отсутствие согласованной линии защиты, невозможной в принципе при подобной организации процесса, было только на руку обвинению, оставляло обвиняемых без защиты и, по сути, разрушало весь установленный законом механизм судопроизводства. Шумилов читал эти рассуждения и, в принципе, не мог с ними не согласиться. С Карабчевским он виделся время от времени, и они всякий раз возвращались к теме предстоящего слушания по делу Мироновича.

Второй процесс по «делу Мироновича» проходил 23 сентября — 2 октября 1885 г. Председателем судейской коллегии на суде был Крестьянинов, обвинителем выступал товарищ прокурора Бобрищев — Пушкин, адвокатами Мироновича были Карабчевский и Андреевский. Последний был весьма примечательным членом адвокатского цеха; некогда он начинал работу в окружной прокуратуре, где прослыл одним из лучших судебных ораторов, однако, после отказа поддерживать обвинение против Веры Засулич на известном процессе 1878 г. Андреевский был изгнан с госслужбы и перешёл в присяжные поверенные. На адвокатском поприще он быстро выдвинулся и, благодаря успешному участию в нескольких крупных процессах, стал весьма авторитетным специалистом по общеуголовным делам. Поверенным гражданского истца, защищавшем материальные интересы Ильи Беккера, отца Сарры, выступал князь Урусов, ещё один очень известный столичный адвокат. Величина иска отца Сарры составляла 5 тыс. рублей. Состав присяжных заседателей был полностью обновлён.