Бриллианты безымянной реки

Я ещё раз глянул на Харона 2.0. Его решительный вид, твёрдый, с наглецой взгляд, шрамы на подбородке и над левой бровью убедили меня в неуместности разглагольствований о законности тех или иных занятий.

– Вообще-то да, – продолжал между тем Харон 2.0. – Но народ народу рознь. На рудниках мёрли активней, чем на лесоповале. Но рудники к «Дальстрою» отношения не имели. Рудники – это по Тенькинской трассе. Не слышали?

– Нет.

Несмотря на всю свою наглось и досадную привычку бестолково балагурить, он колебался и кряхтел несколько долгих минут, прежде чем решиться задать главный, волнительный вопрос:

– Вы оттуда, что ли? Из Эльгинского? Золото мыли? В каком году уехали?

– Простите, забыл представиться.

Назвав своё имя, я счёл возможным дать некоторые пояснения.

– Я в Эльгинском никогда и не бывал. К золотодобывающей промышленности прямого отношения не имею. Собственно, и косвенного тоже. По профессии я гидролог. Когда-то давно, можно сказать, в ранней молодости имел отношение к проектированию Вилюйской ГЭС. А в Эльгинский еду с экскурсионной целью. По памятным местам, так сказать. Там когда-то жили мои друзья…

– Тогда вы должны знать Архиереева. Припоминаете? Это капитан НКВД. У него есть одна примета: золотые американские часы. Ходили слухи, будто сам Берия ему их подарил, – с весёлой безаппеляционностью произнёс мой собеседник и замолчал, словно давая мне возможность переварить эту новость.

Сердце моё сжалось. Выходит, пятьдесят лет – не штука. Выходит, и через пятьдесят лет эти дикие места помнят капитана Архиереева. Выходит, глупый карась (я!) всё-таки клюнул на оставленную капитаном наживку.

Собрав последнее мужество, я произнёс:

– Знал я Архиереева. И часы его знал.

Странно, но заявление это несколько охладило моего горячего собеседника. Из Диониса в стиле антик он превратился в обычного, пасконного мужика-работягу, вполне разумного человека, не чуждого, кстати, эмпатии.

– Про Архиереева это я так брякнул, сдуру. Сам его никогда не видел. Бабушка и дедушка рассказывали, дескать, был такой капитан да и помер. Да и дедушка с бабушкой давно уж мертвы. А в Эльгинском сейчас никто не живёт. В настоящее время в поселке находится база прииска ООО «Восток». Разрабатывают Тонорскую россыпь, что юго-восточнее поселка. Работают только в летнее время, вахтовым методом. Зимой там никого. Такие морозы, что боже упаси. Всего их человек десять, я думаю.

Закончив свою речь, он резко затормозил. Я не успел опомниться, как мой Харон 2.0 уже и сам выскочил на дорогу, и меня рукой манил, дескать, вылезай. Пришлось повиноваться. Я нехотя вылез на дорогу.

– Думаю, вы человек учёный. Будете о поездке статью писать и в Интернете публиковать. Поэтому смотрите, товарищ. – Он назвал меня по имени, которое вам знать необязательно. Для вас я просто товарищ и не более того. – Это лежнёвка, которая ещё со времён «Дальстроя». Зэки валили лес по обочинам дороги, укладывали лежнёвку и гати. Сверху насыпали грунт. Грунт, мелкий гравий брали, здесь же, неподалёку, в карьере. Возили на себе, тачками. Опять-таки, в те времена никакого строительного надзора, никаких лабораторий не было, но работали не за страх, а за совесть. Лес клали брёвнышко к брёвнышку по триста кубов на километр. Дорога хорошая получилась. Была дорога. Потому грунт с лежнёвки со временем сносится. Да так сносится, что боже упаси! А почему сносится? А вот почему: дожди, как, например, сейчас. Машин на трассе с каждым годом всё больше, и они всё тяжелее. Тоннаж грузоперевозок год от года возрастает. Север живёт и развивается, несмотря на то что пишут в газетах.

Он говорил ещё что-то. Долго говорил. Я внимательно слушал, стараясь не пропустить ни звука. Странное дело, почему-то теперь он казался мне смутно знакомым, пришедшим из прошлой жизни давно потерянным и вновь обретённым родственником. Я ждал слов «Архиереев» или «капитан». Но мой собеседник частил своё «Боже упаси». Однако давешнего весёлого балагурства в его тоне больше не было, словно он, понимая о допущенной оплошности, прикусил язык.

– В газетах пишут о мёртвых посёлках по обочинам трассы «Колыма», – торопливо вставил свои пять копеек я. Очень уж хотелось поскорее задать главный измучивший меня вопрос. – Вот, например, Эльгинский. Кроме работников прииска, там других жителей нет?

Мой собеседник приосанился.

– Сам-то я не из ссыльных. Боже упаси! Родители добывали богатства местных недр шлиховым методом. Не здесь, а в западной Якутии. Город Мирный. Не слыхали? Мой дед долго там работал ветеринарным врачом. И отец мой там родился. А Эльгинский рудник закрыт. Это место называют «территория Энгинская». Мне как русскому немного обидно, потому что окрестным якутским сёлам хоть бы хны. Там-то людей год от года меньше не становится.