Бриллианты безымянной реки

Мой собеседник запечалился, умолк, закурил. Мы постояли немного под моросящим дождём. Потом он, словно вспомнив о чём-то, кинулся к машине. Откуда-то взялся объёмистый тормозок. В тормозке оказались кроме прочей хорошо пахнущей снеди и самые обычные оладьи. Харон вытряхнул их из пакета под ближайшую ёлку. Туда же вылил поллитра кефира жирностью 3,2 % – так было написано на пакете.

– Боже упаси не угостить местных духов. Без их участия в этих местах ни одно дело не заладится. Духи больше любят армянский коньяк, но и самогон тоже подойдёт, только вот я алкоголь с собой в рейс не беру, – пояснил он.

А потом мы уселись на наши места, и автомобиль покатился по трассе Р504 дальше.

* * *

Как-то незаметно проскочили Усть-Неру – поели чебуреков в чеченском кафе «Восточная кухня» и помчались дальше. Вот и поворот на Эльгинский. Странно, спустя 26 лет я всё-таки помнил это место, равно как и страх, в котором я уезжал отсюда.

Уазик остановился на обочине, сразу за поворотом. Так и есть, всё тот же чахлый редкий хвойный лес, те же кусты ольховника, так же пепельного оттенка грязь на обочине дороги. Я схватился за лямки рюкзака. Дождь прекратился. Наверное, накомарник надо надеть сразу, не дожидаясь, пока кровососы загрызут до волдырей. Сколько мне стоять на этом углу, прежде чем проедет попутка? Хорошо, хоть дождя больше нет.

– Может быть…

– Может быть, вы подбросите меня, а? Тут всего-то пятнадцать километров. Я заплачу. Впрочем, дорога…

– За такое дело платы не берём. Боже упаси! А дорога нормальная. Дорогу подсыпает ООО «Восток».

Сказав так, мой Харон 2.0 попятил уазик, повернул руль вправо, и вот уж разбитый просёлок качает наш автомобиль, как морская рябь качает лодчонку. Прожорливая мошка тут же облепила автомобиль, и водитель поднял стекло.

Дорога оказалась лучше, чем я ожидал. По обеим сторонам дороги шириной в одну колею обычный для этих мест лес: чахлые лиственницы, заросли ольшанника, низкорослые сосны, подёрнутые зелёной ряской бочаги. К концу лета вода из них испарится, и они превратятся в болота. На берегу одного из этих крошечных сезонных озёр я заметил крупного рыжего зверя.

– Медведь! – воскликнул я.

– Эhэкээн встречает нас. Заждался.

– Кто? Мне показалось, это медведь…

– Да тише ты! Заладил. Надо говорить: дедушка. Дедушка встречает нас.

В недоумении я уставился на водителя.

– Их нынче много набежало в наши края, – понижая тон, произнёс он. – На юго-западе тайга горит, вот они и перебираются к нам. Но вам нечего бояться. Лесные звери нелюдимы и сами не подходят к людям. А территория Эльгинский слишком урбанизированное место для них.

– Какое место?

Я недоверчиво уставился на водителя. Слово «урбанизированное» насторожило меня. Не слишком ли сложно для столь пасконного типа, оборигена северной глуши? Ответом мне стал открытый, пожалуй, несколько нагловатый, по меркам столичного жителя, взгляд. По-видимому, он моложе, чем я думал. Наверное, ему нет и тридцати. Начитался в Интернете всяких слов, значение которых не вполне понимает. Я отвёл глаза. Уазик колыхался по ухабистой дороге. Вынужденный цепляться обеими руками за торпеду, я принялся исподволь и с новой точки зрения рассматривать моего благодетеля, ведь если б не он, тащиться бы мне по этой колее, именуемой по недоразумению дорогой, пешком одному. Хоть я и крепкий старик, но от медведя мне не убежать.

А мой молодой благодетель, белолицый и голубоглазый, но при этом по-цыгански темноволосый, теперь он показался мне слишком красивым. Я обратил внимание на белые руки с длинными пальцами и аккуратно обработанными ногтями, на манжеты рубашки, слишком дорогой для того, чтобы надевать её под рабочую спецовку. Белозубая, яркая широкая улыбка тоже смущала меня. Металлокерамика в наше время доступна повсеместно, но не слишком ли шикарная это затея для мест столь глухих? Одним словом, мой Харон 2.0 выглядел слишком уж выхоленным и красивым для дорог Крайнего Севера. Такому малому подошёл бы «мерседес» последней модели, а не какая-то там «буханка».

– Волнуешься?

Его вопрос застал меня врасплох. Выходит, он заметил моё настороженное внимание. Надо что-то отвечать, и я проговорил:

– Волнуюсь. Ночевать одному в палатке, когда вокруг бродят медведи…

Я не успел закончить свою мысль, потому что автомобиль остановился на небольшом пригорке, с которого отрывался вид на петляющий вниз по пригорку просёлок, на группу строений, бывшую когда-то посёлком Эльгинский, и на реку.

– Вот она, территория Эльгинский, – проговорил водитель и щёлкнул зажигалкой.

Странное дело, за всё время нашего совместного пути, а это несколько часов, он ни разу не закурил, а здесь, возле Эльгинского, его почему-то разобрало. Несмотря на дым, вылезать из машины не хотелось, ведь снаружи гнус. И не только. Я всерьёз задумался об опасностях предстоящего ночлега. У меня наличествовал небольшой запас еды и всё необходимое для разведения огня, но удастся ли найти стены, защищающие от бродящих в округе диких зверей? Сердце почему-то мечтало о тёплом ночлеге возле растопленной печи, за запертой хрупкой дверью.