Бриллианты безымянной реки

– А потом? Что сталось с Генсбургом? Вы встретились снова? А золото?

– О золоте я и думать забыл. Иное дело – друг. О нём я помнил. Весть о нём принёс тот самый сытый начальник охраны. Чем-то я ему глянулся. А может, он поиздеваться хотел, сообщив, что Генсбург умирает. Это как раз случилось в сентябре, когда первые морозы сковали хлябь и убили гнус. Тогда-то начальник охраны и предложил мне отправиться в Усть-Неру, попрощаться с Генсбургом.

– Сегодня суббота. Я тебя отпускаю на два дня, – так сказал он. – Есть шанс проститься с Генсбургом и вернуться в понедельник, к вечерней поверке. Неявку к сроку буду считать побегом с вытекающими из этого факта последствиями.

Жестокая шутка! От нашего лагпункта до Усть-Неры – двадцать километров. Надо успеть дойти затемно, повидаться с Генсбургом и вернуться. За лето у меня было накоплено около полукилограмма сухарей да морошка…

Гамлет-старший сглотнул слюну и с алчностью вечно голодного человека покосился на нашу нехитрую снедь. Я потянулась за авоськой, рискуя самым жалким образом свалиться с табуретки, но добрая госпожа-бабушка, очень вовремя вернувшаяся к нам, опередила меня:

– Не стоит. Призраки не бывают голодны, – проговорила она.

Гамлет-младший вздрогнул, услышав её слова, а призрак продолжал:

– Конечно, у доброты вертухая всегда есть подлая подоплёка. Но это я понял лишь впоследствии, когда повидался с Генсбургом. Итак, получив короткий отпуск для прощания с умирающим другом, я отправился в путь. В левом кармане бушлата – пакет с сухарями. В правом – кулёк сушёной морошки. Генсбурга я застал ещё живым. В ужасном состоянии, с пеной у рта он валялся на нарах. Кажется, у него был инфаркт. Дышал он слабо, но ещё жил и успел рассказать мне много интересного. Он был доходягой и летом на капустных полях немного отъелся. Потом его определили в водовозы. Он возил воду в бочке с той самой речки и на такой же, как он сам, тощей кляче. Черпая воду дырявым ковшом, он находил в нём золотые крупинки. Находки он увязывал в подол рубахи, а потом прятал. Таким образом Юдель Генсбург за пару летних месяцев намыл несколько килограммов золотого песка…

– Несколько килограммов?!! Куда он их дел? Этот Иуда… или как его там… сумел спрятать золото? Он успел сказать где? Тебе удалось найти клад?!!

– О чём ты волнуешься, мой мальчик? Юдель сказал мне, где закопал свой клад. Около пяти килограммов золота – казалось бы, несметное богатство, но умер-то он от истощения. Инфаркт как следствие чрезмерных физических нагрузок на фоне постоянного недоедания. Генсбург умер у меня на руках, после сего его унесла похоронная команда. Мне же предстоял обратный путь. Двадцать километров по промёрзшей колее. На ходу я грыз свои сухари – другу они не пригодились…

– Но он успел сказать?.. Ты запомнил?..

– Да. Я помнил Генсбурга до последней минуты жизни. Он был хорошим другом…

– Но золото… Клад!.. Где он спрятал его?

– Ах, это… Конечно. Он мне сказал. Генсбург надеялся, что, добравшись до его золота, я смогу как-то облегчить свою участь. И мне его признание действительно помогло расстаться с жизнью – это большое облегчение. Они встретили меня на полпути от Усть-Неры до нашего лагпункта. Приехали впятером на полуторке. Посадили меня в кузов. Сразу налили стакан водки. Я удивился. Я не сразу понял, чего они от меня хотят. Зачем тратят водку на такое ничтожество, как я. Потом я догадался, что их интересовало золото. Расспрашивать Генсбурга, который был уже серьёзно болен, они побаивались. Последние два года лагерной жизни сделали моего друга похожим на перезрелый одуванчик – легчайшее прикосновение, и он разлетается по ветру. К тому же Генсбург, будучи врачом, понимал, что скоро умрёт. А золото… Да он мыл его просто из спортивного интереса. В тех местах его можно черпать горстями, как гальку из речки…

Призрак замолчал, опустив голову. Блестящие его кудри рассыпались по плечам, закрыли лицо. Мне показалось, что призрак едва ли старше Гамлета-нынешнего, нетерпеливого, горячего и корыстного. С неба брызнул внезапный дождик. Вода – не вода, а так, мелкая морось.

– Так что же с золотом, отец? Офицеры помогли тебе отыскать клад? – настаивал Гамлет-младший.

Слово «отец» он произнес с нарочитой и не вполне искренней теплотой.

– Офицеры? Помогли?

Призрак поднял голову. Влажные ли пряди струились по его лицу, или то была кровь?

– Они били меня по голове. Видишь кровь? Возможно, эта травма и стала причиной моей гибели. Моя голова до сих пор болит… болит… болит…

Призрак ухватился руками за голову. Рукав его бушлата опустился, обнажив запястья, и на правом мы увидели татуировку: голову старца с тараканьими усами.

– Ишь ты! – Госпожа-бабушка усмехнулась. – А я-то думала, что голову великого вождя полагается накалывать на левой стороне груди.

Призрак застонал. Бабушка приблизилась к нему, дотронулась до плеча, сострадательно покачала головой. Она всегда и всех жалела, добрая моя бабушка. Особенно мёртвых, даже призраков. Гамлет-младший волновался.